Нарушенная заповедь - Ирина Грин (2017)

За порогом Кирилла встретила непроглядная белая пелена. Словно сотни невидимых строителей шкурили свежеоштукатуренную стену. Заснеженный «БМВ» напоминал ленивого моржа на льдине. Симбирский нажал на брелок сигнализации, «морж» встрепенулся, неподобающе для своей комплекции пискнул и мигнул круглыми глазами-фарами. Кирилл сел за руль, включил двигатель. Откровенно говоря, ехать было некуда. И он просто поехал. «БМВ» вырулил на дорогу, влился в поток таких же, как он, «моржей», спешащих каждый по своим делам. То ли из-за снегопада, то ли из-за внутреннего состояния Кирилл будто утратил способность видеть мир в цвете. Все вокруг было черно-белым, преимущественно грязно-белым. Словно густо посыпанным пеплом.

И вдруг впереди этой беспросветной серости мелькнул осколок ядовито-зеленого цвета. «Цвет бешеной жабы», – так когда-то называл его Кирилл. Лика? Именно такого оттенка был «Альфа-Ромео» его жены. Этого не может быть! Когда семь лет тому назад Лика исчезла, прихватив с собой все свои мало-мальски ценные безделушки, ее искали именно по приметному автомобилю. И не нашли. Кирилл решил тогда, что машина спрятана в каком-нибудь гаражном кооперативе. Даже представлял иногда, как Лика тайком пробирается на свидание к своему «Ромео», забирается на заднее сиденье и, бесстыдно задрав платье, под которым ничего нет, отдается ему. Симбирский заскрипел зубами от яростной ревности. Он не любил Лику. Она была слишком глупой, слишком пустой… Но слишком притягательной. Был в ней магнетизм самки, не позволяющей ни одному самцу пройти мимо. Она выбрала в своем окружении самого перспективного и женила на себе. Да, он никогда ее не любил, но всегда бешено желал. И ревновал. Ревновал ко всему, даже к бездушной железяке – «Альфа-Ромео». Она догадывалась об этом, чувствовала своим порочным нутром и порой, зная, что Кирилл смотрит на нее, прижималась к автомобилю, гладила его и что-то нашептывала. При этом ее пухлые губы твердили слова любви, полуприкрытые глаза переполняло вожделение…

Кирилл почувствовал, как пальцы, лежащие на руле, непроизвольно сжимаются в кулаки. До боли, до дрожи в крепко сжатых руках ему хотелось увидеть жену. «Зачем? – громко, очень громко, так громко, что захотелось бросить руль и зажать уши руками, сказал кто-то в его голове. – В твоем мире так много хорошего! Не надо усложнять жизнь. Живи сегодняшним днем, черпай радость в простых ее проявлениях». Кирилл понимал, что это работает стопор, установленный в его голове за сто тысяч долларов американским психологом. Но сейчас стопор не срабатывал – после исчезновения сына мир опустел, все хорошее как-то разом закончилось. А тут еще этот зеленый цвет впереди… И, воспользовавшись тем, что встречная полоса пустует, Кирилл резко крутанул руль влево, пытаясь догнать маячащий впереди автомобиль. А тот словно дразнил, то подпуская к себе ближе, то скрываясь за снежной пеленой.

Они уже давно миновали городскую черту и теперь ехали мимо пригородных поселков. Ивановка, Андреевка… Дорога была знакома. Когда-то они с Ликой любили ездить сюда летом. Оставить машину на слоистом, похожем на праздничный торт берегу и по едва приметной тропке, рискуя сломать шею, спуститься к морю, на маленький пятачок пляжа. Лика сбрасывала одежду и нагишом прыгала в воду. А он курил, наблюдал за вечной схваткой моря и суши. С тех пор прошло много лет. Суша медленно сдает позиции, берег рушится, идет ко дну. Уже давно нет той тропинки, а на пляж если кто и забредает, так только крабы. Веретенообразные силуэты рыб лениво шевелят плавниками, да тихо колышется морская трава. Тихо, как на кладбище. К чему вдруг такие ассоциации? – Кирилл потряс головой, пытаясь освободиться от предчувствия беды, и сосредоточился на дороге. Зеленый автомобиль сделал рывок и теперь маячил на горизонте едва приметной мошкой. Внезапно он свернул и понесся по бездорожью к обрыву.

– Куда? – заорал Кирилл, но это было равносильно приказу мотыльку не лететь на яркий свет.