Нарушенная заповедь - Ирина Грин (2017)

– Неужели это правда, насчет проклятья? – спросил Тимур у Марии где-то через неделю после похорон.

Они сидели на веранде летней кухни, как сиживали когда-то совсем недавно всей семьей. Только стулья матери, отца и Карины сиротливо стояли у стены, а купеческий самовар сменила початая бутылка водки. Опершись грудью о кромку столешницы, Тимур, словно сквозь визир, рассматривал через бутылку свое наследство: кривые сосны на косогоре, яблоньки в кипенно-розовом цветочном убранстве, которое лишь подчеркивало их уродство, и дом-убийцу.

– Нет, конечно, – ответила Мария. Со дня смерти Михаила Петровича и Елены Павловны она не снимала глухое черное платье до пят, делавшее ее похожей на монахиню.

– Но говорят, что старые хозяева дома все умерли.

– Мы все когда-нибудь умрем. У них был особняк в центре города, а сюда приезжали те, кто хотел уединения и покоя. Чаще всего люди в возрасте. У некоторых народов есть такой обычай: чувствуя приближение смерти, они прощаются с родными и уходят. Так и хозяева этого дома. Ну а геопатогенная зона, в которой он расположен, сокращала путь к последней черте.

– Геопатогенная зона?

– Ну да, я Михаилу Петровичу говорила, еще до того, как он собрался строиться.

– Никогда не думал, что вы настолько суеверны, – Тимур усмехнулся и плеснул в стакан водки.

– При чем тут суеверие? В ряде случаев расположение геопатогенных зон совпадает с зонами тектонических разломов, которые отлично определяются с помощью космической съемки.

Тимур одним большим глотком выпил водку, откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди:

– И что?

Мария пожала плечами.

– Думаю, вы слышали о Бермудском треугольнике.

Тимур неопределенно повел плечами – вступать в дискуссию с сельской учительницей не хотелось. Как известно, из двух спорящих один дурак, а другой подлец. Невелика радость быть подлецом, пользующимся более высоким уровнем образования и эрудированности.

– Как показали исследования, – продолжала Мария, не обращая внимание на реакцию собеседника, он находится на стыке нескольких таких разломов. А Чернобыльская АЭС?

– Тоже на разломе? – поднял брови Тимур.

– На стыке трех разломов. И специалисты биолокации регистрируют это место как сильную геопатогенную зону.

– Не верю, – отрезал Тимур. – Ладно Бермудский треугольник, там можно все что угодно рассказывать. А Чернобыль? Где были все эти ваши специалисты до начала строительства станции? Молчали в тряпочку?

– Может, и не молчали, – спокойно ответила Мария. – Кто теперь скажет правду? А места эти издавна пользовались дурной славой.

– Вот как? – скептически произнес Тимур.

– Это общеизвестный факт, – не отказала себе в удовольствии поддеть собеседника Мария. – У хана Батыя была личная ворожея и гадалка по прозвищу Черная Ворона. Она заклинала Батыя не приближаться к этому месту, предрекая гибель его войска. Хан, привыкший все брать под сомнение, выслал разведку, чтобы уточнить, имеют ли слова ворожеи под собой почву. Вернувшись, разведчики доложили, что реальной опасности нет. Впереди – абсолютно пустая, заболоченная степь, где неприятелю и спрятаться-то негде. И Батый не послушался Черной Вороны. Дальнейшие события показали, что напрасно: войско завязло в болоте. Несколько дней и ночей слышались крики людей и ржание лошадей, гибнущих в трясине. Большая часть войска погибла, и Батый был вынужден повернуть назад.

Словно в подтверждение слов Марии, на ступени перед летней кухней прилетела ворона. Не черная, обыкновенная. Склонила голову и посмотрела на Тимура. Внимательно. А потом сказала громко и отрывисто:

– Кар-р-р!

И еще раз:

– Кар-р-р!

– Пошла вон! – Тимур замахнулся на птицу бутылкой.

Ворона вспорхнула на дерево, внимательно посмотрела на обидчика, еще раз каркнула и медленно, словно нехотя, полетела в сторону поселка.

Тимур плеснул водки в стакан и поставил бутылку обратно.