Да победит разум - Эрих Фромм (2021)

Первостепенную историческую роль играет одно китайское «открытие», которое представляет собой реальную угрозу ценностям гуманистической традиции. Это открытие заключается в том, что бедная страна с недостаточным материальным капиталом может воспользоваться другой формой капитала, а именно «человеческим капиталом», путем централизованной организации и направления в нужное русло физической энергии, страстей и мыслей многочисленного населения[136]. Это тотально организованное «человеческое сырье» может заменить значительную нехватку материальных ресурсов. История знает примеры попыток мобилизации и направления физической и умственной энергии в единое русло. Так строились египетские пирамиды, так маршировали нацистские армии, так трудились русские рабочие. Но ни одна из этих предыдущих попыток не достигала той степени тщательности и тотальности, какой стараются достичь китайские лидеры. Китайская система, кажется, в неслыханной степени преуспела в создании ощущения и даже, пожалуй, твердого убеждения в том, что значительная часть народа, если не большинство, приносят жертвы добровольно и даже с радостью.

О том, как китайцам удалось этого достичь, историки будут спорить еще много десятилетий. Но уже сейчас можно выделить основные аспекты китайского метода. Во-первых, китайские лидеры используют марксистскую идеологию, как они ее понимают, в качестве интеллектуальной системы отсчета. Это дает им в руки учение, доктрину или, лучше сказать, догму, образующую ядро, на котором строятся мышление и планирование. Эта догма не подлежит сомнению. Догма поддерживается мифологизированными образами Маркса, Энгельса, Ленина и превращенного в идола Мао Цзэдуна, а также успехами Советского Союза. Этот «теоретический» аспект китайской системы укладывается в старую парадигму, согласно которой знание является самым ценным качеством и ключевым элементом бюрократической системы, которая управляла Китаем до революции 1911 года. Коммунистические лидеры – это новые мандарины; они знают «книгу» и обосновывают свою власть ссылками на нее.

Однако к мандаринской и конфуцианской традиции были добавлены и новые элементы; они представляют собой причудливую смесь религиозной страсти, русских методов выбивания признания и самооговора и самых передовых психологических методов убеждения. Псевдорелигиозная составляющая сама по себе очень сложна. Несколько упрощая, китайцы говорят следующее: каждый человек представляет собой продукт своей среды и своего окружения, и значит, человека можно изменить, если изменить это окружение. Тех, кто не поддается такому изменению, надо устранять[137].

Первая часть этой формулы заимствована из просветительской философии XVIII века, согласно которой окружающая среда – это единственный фактор, формирующий разницу в характерах, убеждениях, добродетельности и порочности. К этой формуле добавлены некоторые положения из учения католической церкви: хотя большинство людей может спастись с помощью церкви (по китайской формуле под влиянием нового окружения), те, кто не может быть обращен, погибают. Правда, китайский метод, в отличие от других форм диктатуры и коммунизма, не начинает с применения насилия; китайская система убеждает, и это убеждение зиждется не столько на разуме, сколько на эмоциях, на чувстве вины, отчуждения, на желании воссоединиться с группой – партией и общиной, но не с семьей, как это было прежде.

Это не означает, что китайские лидеры отказались от применения силы; силу применяют и в процессе убеждения. Но есть и коренное отличие между китайским и сталинским методами. Сталин желал ликвидировать все опасные элементы, а китайцы хотят их «просветить». Никогда русские не предпринимали таких титанических усилий для управления умами и страстями людей, как это делали китайцы; никогда психологический метод «убеждения» (индивидуального и общественного промывания мозгов) не был более универсальным, более тщательным и, прямо скажем, более успешным.