Скажи, что ты моя - Элизабет Нуребэк (2019)

– Раньше Изабелла никогда меня не боялась. Только при последней встрече. И тут у меня сложилось впечатление, что она знала, что я скажу. Словно кто-то уже предупредил ее о том, чего мне нужно, – что я буду убеждать ее, что она моя дочь. Откуда она могла это узнать? Кто успел раньше меня изложить ей свою версию?

– Что ты имеешь в виду?

– Не мужчина стоял тогда перед нашим домом.

– А кто же?

– Это может быть только один человек, – произнесла я.

– Кто?

– Ты прекрасно знаешь, кто. Ты общался с ней лично.

Изабелла

Мама рывком распахнула дверь и вошла в комнату. Она увидела меня на диване. Должно быть, я заснула на нем. И проспала долго-долго. Снова стало светло – думаю, настало утро.

Мама спросила, почему я не в постели. Голос ее звучал холодно и жестко. Глаза у нее были злые. Она задернула шторы.

Я сказала, что хочу видеть свет.

Мама ответила, что я больна. Мне не нужен свет, говорит она, мне нужен сон. Свет тебе не на пользу. Спать лучше в темноте.

Потом она склонила голову набок и улыбнулась. Она снова стала доброй. Мне надо поесть куриного супчика. Мама позаботится обо мне, поставит меня на ноги. Но для начала нужно отоспаться. Лечь в кровать и поспать.

Я не возражала, когда она погладила меня по щеке. Я съела немного супа. Он плохо пах и был совсем невкусный. Я сказала, что больше не хочу. Мама стала уговаривает меня доесть. Как я смогу поправиться, если не буду хорошо питаться?

Вид у нее был веселый. Она говорила, что мы, может быть, поедем вместе в отпуск, когда я поправлюсь. И снова уложила меня в кровать. Я ныла, жаловалась, что у меня болит живот.

Мама охала, убрала мои волосы и приложила ко лбу мокрое полотенце. Она сказала, что все будет хорошо. Все станет, как прежде. Мама об этом позаботится.

Меня тошнило, по телу тек пот.

Стеклянная ваза на полке – я вижу ее яснее, чем когда бы то ни было, лучше, чем могла бы ее разглядеть, стоя рядом. Каждый переход цвета в округлом стекле, каждый световой блик, неровности и крошечные пузырьки воздуха. Лампа из рисовой бумаги под потолком поворачивается, в ней появляется трещина, из которой льется ослепительный свет. Оранжевая керамическая птичка на столе парит в воздухе, поворачиваясь ко мне, смотрит на меня своими незрячими глазами. Потолок то провисает, то выгибается обратно, как эластичная кожа, стены то отодвигаются, то придвигаются снова, пол становится водой, волны катятся по моей комнате.

Папа говорил со мной. Сказал, что он ждет меня в саду. Спросил, хочу ли я помочь ему помыть машину.

А потом – только ветер, поющий в кронах деревьев.

В полусне ко мне возвращаются они.

В забытьи, прежде чем я выныриваю на поверхность.

Воспоминания.

Почтовый ящик у ворот. В детстве он мне так нравился. Никто другой не мог похвастаться, что у них почтовый ящик в форме домика. Он был желтый, с резными украшениями, с башенкой и верандой, фарфоровыми цветами, которые вились по стенам до самой крыши. Я часто стояла и смотрела на него, представляя себе, что живу в нем. В таком доме невозможно быть несчастливой.

Однажды я врезалась в него на велосипеде. К тому моменту я еще не научилась толком тормозить, ехала слишком быстро и с разгона врезалась в него. Ящик упал и раскололся.

Я горько плакала. В боку болело, коленки были расцарапаны. А еще мне было так стыдно, что я испортила маме домик.