Скажи, что ты моя - Элизабет Нуребэк (2019)

Я: Не знаю, смогу ли я объяснить. Она не похожа на других мам. Ей хочется, чтобы мы были лучшими друзьями. Но при этом она заявляет мне, что я должна ее уважать – она же моя мать. Ей хочется, чтобы я доверяла ей свои тайны, а сама выколачивает из меня все еще до того, как я созрею, чтобы ей рассказать. Она хочет знать все. Все мои мысли. До последней малейшей детали. А потом использует все это против меня. Не могу объяснить. Это просто кошмар. Все с ней очень сложно. Все превращается в сплошную битву.

Стелла: Ты всегда жила с ней, всю жизнь?

Я: Да, но я очень плохо помню свое детство. И в этом доме мне никогда не нравилось. Потрясающее чувство, когда я наконец смогла оттуда уехать. Хотя мне и было страшновато.

Стелла: Расскажи.

Я: Чем больше она стремится к близким отношениям, тем более придирчивой становится. То она разочарована, то расстроена, то злится. Я научилась вести себя определенным образом, чтобы поддерживать ее в хорошем настроении. Научилась быть такой, как она хочет. Думать, как она хочет. Каждый раз, когда я пытаюсь сделать самостоятельный выбор, меня мучает совесть. Я ненавидела ее, клялась, что никогда не прощу. Столько раз желала ей смерти. Бывали дни, когда я только об одном и думала – о том, как я ее ненавижу. Иногда мне почти что хочется ее убить. Это ненормально, я знаю. Со мной что-то не так.

Слезы катятся по щекам, я всхлипываю. Мне и приятно, и стыдно плакать вот так, на глазах у всех. Наверное, я рассказала слишком много. Я преувеличиваю. Просто потому, что я злюсь. Как бы я ни делала, все равно получается плохо.

Стелла: Но она бывала добра к тебе? Утешала тебя, когда тебе было грустно? Она тебя била?

И вот опять она проявляет повышенный интерес. Остальные, кажется, занервничали. Что-то не так?

Я: Била меня? Нет, этого она никогда бы не сделала. А утешать она умеет.

Вот это точно было чересчур. Я наговорила лишнего.

Я: Иногда у нас бывают и светлые моменты. И ей, конечно, нелегко пришлось в жизни. Когда я была маленькая, она часто оставалась со мной совсем одна. Папа уезжал, потому что работал в другом месте, а я часто болела. Ей было непросто.

Я вынуждена откашляться. Ощущение такое, словно что-то попало в горло.

Я: И она чуть не умерла, когда рожала меня. У нее отрицательный резус, а у меня положительный. Наша кровь смешалась, и у нее началось заражение крови. Так что верно то, как она говорит: она готова ради меня на все.

Клара: Хотя все совсем не так, от этого не бывает заражения крови. И если смешивается кровь, то заболевает ребенок, а не мать.

Я: Ты уверена?

Клара: О да.

Я: Странно. Она рассказывала об этом сотни раз. Наверное, я что-то недопоняла.

В зале царит молчание. Я чувствую себя глупо. Такое ощущение, что сегодня говорю только я. И Стелла.

Я: Много раз я задавалась вопросом, не завидовала ли она по каким-то причинам папе. Возможно, потому, что у нас с ним отношения складывались так естественно. У нас с ней никогда такого не было.

Стелла подается вперед, сжимает руки, лежащие на коленях, в кулаки.

Она спрашивает: Так это всегда так было?

Это всегда так было? Мне кажется, да. Конечно, нам бывало и хорошо вместе, но… В целом это всегда было так. Не знаю, чем это объясняется, потому что я старалась изо всех сил. Ведь я старалась быть хорошей дочерью, да?

Стелла: Алиса!

Пьер: Кто такая Алиса?

Стелла

Звук, доносящийся с улицы, напоминал отдаленный шум моря. Я задернула занавески и села за стол. Мышцы спины и шеи были напряжены, как в судороге, – сколько я ни массировала их, это не помогало. Это все равно что пытаться замесить тесто из камня. Голова болела до тошноты. Я нашла в сумочке таблетки от головной боли, которые мне дала мама. Проглотила одну из них и закрыла глаза.

Пустота в ее глазах, когда я произнесла ее имя.

Алиса. Ее настоящее имя.