Скажи, что ты моя - Элизабет Нуребэк (2019)

– Где мы жили, когда я была маленькая? Ты никогда мне об этом не рассказывала. Это было где-то в Дании, пока ты не вернулась в Бурленге и не встретила папу?

– Ты хочешь сказать – Ханса?

Мне нельзя говорить папа. Она хочет отнять у меня даже это.

– А кто же тогда мой настоящий папа? – спросила я. – Ты собираешься мне о нем рассказать?

Давненько мне не случалось переходить все границы.

Мама откашлялась.

– А как, собственно говоря, проходит эта твоя групповая терапия? – спросила она дружелюбно, с ноткой интереса в голосе.

Но я знала, что она просто хочет разнюхать, чем мы там занимаемся. За вежливым фасадом скрывается злость. И я не хотела отвечать. Это мое глубоко личное дело. Однако я чувствовала, что должна как-то загладить свою дерзость, попытаться успокоить ее.

– Мы приходим туда, садимся в круг. И каждый из нас может говорить, о чем захочет. А психотерапевт…

– Стелла?

– Стелла очень хорошо ведет. Она задает вопросы, которые заставляют меня задуматься. Поразмыслить. Переработать всякие переживания.

– А что за вопросы? О нас? Обо мне? – спросила мама холодно. – Разве можно психотерапевту тебя расспрашивать подобным образом? Ты молода, у тебя горе. Что она понимает в нашей жизни? От ее вопросов больше вреда, чем пользы. Неужели тебе это не ясно?

– Она не так расспрашивает. Ты не понимаешь.

Но тут я вспомнила прямые вопросы Стеллы. Вспомнила, как все начинали ерзать на стульях под ее пронзительным взглядом. Иногда ее поведение сбивало меня с толку. Не знаю почему, но у меня возникло чувство, что она проявляет больше интереса ко мне, чем к кому-нибудь другому.

– А что ты ей отвечаешь? И какие такие переживания ты должна перерабатывать?

Злобная, пренебрежительная, насмешливая. Мама в своем репертуаре. Она хочет копаться в моей душе, требует доступа в любое время во все уголки.

– Мама, это касается только меня, – ответила я. – Мне скоро пора заходить внутрь.

– Ну тогда извини.

Ну вот, теперь этот обиженный тон. Ее неправильно поняли – а ведь она хотела только добра.

– Не все психотерапевты хороши, чтобы ты знала, – добавила она. – Они обладают большим влиянием на человека. Они думают, что в их руках истина, что они имеют право рассказывать другим, что и как. Если человек раним и чувствителен, как ты, это может плохо кончиться.

– Стелла никогда не утверждала, что все знает, – возражаю я.

Мама вздохнула.

– Девочка моя, я просто волнуюсь за тебя. Ты ведь приедешь домой, да? Так ужасно общаться только по телефону.

– Не знаю. У меня много всего в институте. Перед сессией.

– Но ведь у тебя перед экзаменами целая свободная неделя!

– Ну да, но я должна день и ночь зубрить.

– Изабелла, приезжай домой! Тебе это нужно.

– Нет, мама, скорее тебе это нужно. А мне нужно, чтобы меня оставили в покое.

Я закончила разговор и отключила телефон.

Арвид: Кажется, ты сегодня в плохом настроении, да, Изабелла?

Я: Я накричала на маму. Сама не понимаю, почему я так поступила.

Клара: По тебе видно, что ты очень расстроена. Но, возможно, ничего такого ужасного не случилось?

Я: По-моему, это ужасно. С детства я такого не делала.

Слышу, как Пьер фыркает.

Пьер: Ну и что теперь будет, как ты думаешь?

Я смотрю в пол.

Я: Не знаю. Нельзя мне так с ней себя вести. Она обижается. Все так усложнилось с тех пор, как умер папа.

Стелла: На прошлой неделе ты сказала, что было бы логичнее, если бы она была твоей приемной матерью. Что ты имела в виду?

Я сижу и кручу между пальцами прядь волос – это признак того, что я нервничаю. Тяжело конфликтовать с мамой, но еще тяжелее это потом обсуждать.