Скажи, что ты моя - Элизабет Нуребэк (2019)

– Все, что мне известно, я написала в направлении, – повторила Сив Розен с ноткой раздражения в голосе. – В мае у нее умер отец, она подавлена, жалуется на трудности в общении. Вы хороший, всеми любимый психотерапевт. Поэтому я отправила ее к вам.

– Так она не называла моего имени? Не просила, чтобы вы направили ее именно ко мне?

– Вовсе нет. Вы как будто чем-то возмущены. Что-нибудь случилось?

– Нет.

– Вы уверены?

– Нет-нет, – повторила я. – Просто хотела кое-что уточнить. Спасибо, что перезвонили.

Я положила трубку и села, обхватив голову руками.

Изабелла не разыскивала меня. Она не подозревает, кто я.

22 июля 1996 года

Я должна найти ее. Она осталась там, у домика. Я слышу, как она плачет. Слышу, как она зовет меня.

Я прыгаю в воду. Опускаюсь глубже, еще глубже. Я ищу повсюду, но ее там нет. Только тьма.

Если я сдамся и останусь здесь, на глубине, я найду тебя?

Сегодня тебе исполняется три года.

Два года прошло с тех пор, как ты пропала. Вчера мы похоронили тебя на Лесном кладбище. Прощальная служба. Твое имя на камне, рядом с изображением белого голубя. Но тебя там нет.

Все хотят завершения. Все хотят идти дальше.

Все, кроме меня.

Стелла

Когда я вышла на Санкт-Эриксгатан, на улице ярко светило нежданное солнце. В ресторанчике «Мае Тай» на углу с Фридхемсплан я купила спринг-роллы. Попросила упаковать их мне с собой, взяла пакет и направилась к парку в конце улицы. С детской площадки доносились радостные возгласы детишек, одетых в желтые и розовые жилеты с отражателями. Девушка из детского сада для собак выгуливала сразу девятерых питомцев. Самая маленькая – чихуахуа, самая большая – гигантский немецкий дог. Комическое зрелище. Но девушке приходилось несладко.

Запыхавшись, я поднялась на пригорок и вспомнила слова Перниллы о том, как дряхлеет тело в моем возрасте.

Снова накатила волна раздражения. Кто как не она должен понять меня? Но она совершенно поглощена своим новым сексапильным дружком.

Скамейки на пригорке были свободны, и я присела на одну из них. На самом деле, погода не особенно располагала к тому, чтобы сидеть на улице, однако так приятно было дышать свежим осенним воздухом и смотреть на ясное небо.

Скорбь по ребенку всегда переживается в одиночестве. Чувство потери невозможно ни с кем разделить. А что теперь? Что станет с этим чувством теперь, когда я знаю, что Алиса жива? Я сама до конца не понимала, почему, но была некая горечь и в том, что она вернулась. Вроде бы я должна скакать от радости, кричать от счастья. Но единственное, что я ощущала, – это тяжесть всех потерянных лет. Все, что мы упустили. Украденные годы.

Моя дорогая доченька. Она ничего не знает о нас, о нашей совместной истории, ни о чем не подозревает.

Интересно, как Алиса оказалась в Даларне. Она исчезла из своей коляски на базе отдыха – а что потом? Как она попала в Бурленге? И когда? Чувствует ли она то же самое, что я, – невидимые узы, связывающие нас? Что знает Керстин и как получилось, что она получила права опекунства на мою дочь? Может быть, она всего лишь жертва обстоятельств, как и я?

Кто похитил моего ребенка? Действительно ли Изабелла – мой ребенок?

Существует вероятность, что я ошибаюсь. Все эти вопросы буквально сводят меня с ума, в этом я отдаю себе отчет. Эта навязчивая идея – тревожный признак. Панические атаки могут стать началом серьезного срыва. Такое уже случалось однажды, когда Эмиль был маленьким. Возможно, я совсем не умею распознавать свое состояние.

Какая-то женщина приблизилась и села на соседнюю скамейку.

– Простите, – сказала она. – Надеюсь, я не помешаю?

– Да нет, – ответила я, однако испытала укол раздражения. Достала роллы, надкусила один. Однако аппетит у меня пропал, и я снова завернула пакет. Когда я уже собиралась подняться, чтобы уйти, женщина снова извинилась.