Скажи, что ты моя - Элизабет Нуребэк (2019)

Я хотела выбежать в сад, но споткнулась о порог. Падая, я схватилась за штору, карниз не выдержал моего веса и сорвался вниз. Я вывалилась в дверь, как куль с мукой.

– Мама, что случилось? – крикнул Эмиль, подбегая ко мне.

Вслед за ним появился Хенрик.

– Там кто-то стоит, он следит за нашим домом, – сказала я, показывая пальцем. – Смотрите. Вон там. С капюшоном, закрывающим лицо. Он тут уже стоял. Тот же плащ, тот же капюшон.

Хенрик вышел из дома и огляделся. Эмиль последовал за ним. Они осмотрели улицу в обоих направлениях и вернулись в дом. Хенрик сел на корточки рядом со мной, погладил меня по плечу.

– Пошли в дом, дорогая. Там никого нет.

Я посмотрела на него.

– Там кто-то стоял. Только что.

Хенрик отвел взгляд.

– Ты ведь веришь мне? – спросила я.

Он взял меня под руку, и они с Эмилем без единого слова помогли мне подняться.

– Хенрик! Ты ведь веришь мне?

– Во всяком случае, сейчас там никого нет, – ответил он и улыбнулся.

Эта улыбка мне хорошо знакома. Ею он всегда пользуется, когда считает, то я ошибаюсь. Когда ему хочется, чтобы я не была слишком впечатлительной, не истерила.

Я посмотрела наружу сквозь оконное стекло. Хенрик и Эмиль тоже. Кто-то шел по улице. На нем был дождевик с капюшоном. Я схватила Хенрика за руку.

– Это он, – прошептала я.

– Да ну, перестань. Неужели ты не узнала Юхана? – Хенрик указал рукой. – Он, как всегда, выгуливает собаку.

И он совершенно прав. Это наш сосед. Снова шатается по улице со своей проклятой собачонкой. Плащ у него более светлый, только теперь я это замечаю. Юхан Линдберг заметил, что мы стоим у окна, уставившись на него. Он ухмыльнулся и помахал нам рукой. Хенрик улыбнулся и помахал ему в ответ.

Затем перевел взгляд на меня.

Улыбка на его лице погасла.

22 июня 2003 года.

Я нашла ее. Я нашла Алису.

Две недели назад, когда мы гуляли по «Скансену». Мы с Эмилем стояли в очереди за мороженым.

Там была она.

Я сразу узнала ее. Она выглядела точно так же, как если бы осталась со мной. В следующее мгновение она снова растворилась в толпе.

Опять. Это не должно повториться.

Оставив Эмиля в коляске, я побежала за ней. Расталкивала людей, кричала, чтобы они ушли с дороги. Выкрикивала ее имя.

Ее не было. Она снова исчезла.

Тут я вспомнила об Эмиле и побежала к нему.

Он плакал, ему было одиноко. Его тоже могли у меня похитить.

Никогда в жизни не оставлю своего ребенка без присмотра. Никогда, никогда, никогда. Вообще не нужно было идти с ним в «Скансен». Там слишком много народу. Там куда проще скрыться.

Это никогда больше не повторится.

Даниэль помог мне. Он приехал, как только смог. Я рыдала, и он позвонил в полицию.

Все эти вопросы. Где вы ее видели? Когда? Как она выглядела? Что на ней было надето?

Я рассказываю. В очереди за мороженым, около трех часов дня. Густые темные волосы, ямочки на щеках и остроконечное ухо. На ней было голубое платье, и она была примерно такая. Как Эмиль. С нею был мужчина.

Они смотрят на меня странным взглядом. Глаза у них суровы. Ледяным тоном они сообщают мне, что это была не Алиса. Ей уже не год. Она должна быть больше, чем Эмиль, говорят они. Вы видели кого-то другого. Алисе было бы сейчас десять лет.

Но они не знают. Они ничего не понимают. Они не ощущают ее внутри себя, как я. Они пытаются утешить, казаться добрыми, но у меня за спиной они шепчут Даниэлю, что я больна, что у меня нервный срыв. Они лгут.

Никакой у меня не нервный срыв. Я видела своего ребенка. Я видела ее.

Я видела Алису.

Мне холодно. Руки как лед. Меня трясет от холода, хотя меня накрыли одеялом. В голове и спине жжет. Руки дрожат – наверняка от лекарств, которыми они меня накачали. Хочу домой. Не хочу оставаться здесь.

Хенрик привез меня сюда. Оставил меня здесь.