Лунные пряхи. Гончие псы Гавриила - Мэри Стюарт (2018)

Бейрутские рынки грязны, переполнены народом и не более романтичны, чем дешевые универмаги «Вулвортс». После множества прочитанных за последние месяцы восторженных книг о Бейруте, а в особенности после недавних приключений в Дар-Ибрагиме мне повсюду мерещилась восточная экзотика, однако на сей раз вынуждена сообщить, что ничего экзотического со мной не произошло, если не считать того, что я поскользнулась на груде тухлой рыбы и испортила сандалию, а чуть позже меня заинтересовал таинственный порошок в голубом пакете. Я спросила, что это такое, ожидая, что в мешке окажется гашиш или, на худой конец, опиум-сырец, но в ответ услышала, что это стиральный порошок «Омо». Интереснее всего оказался ювелирный рынок. Я влюбилась в прелестное ожерелье из крупной бирюзы и чуть было не решилась по примеру Халиды превратить свой банковский счет в золотые браслеты – изящные, недорогие, тончайшей работы, они сотнями блестели и позвякивали на деревянных перекладинах, протянутых поперек витрин. Но я преодолела соблазн и, вынырнув наконец из лабиринта рыночных рядов на солнечный простор Мартирс-сквер, обнаружила, что за целый день хождения по базарам могу похвастаться лишь тюбиком крема для рук да оправленными в золото бирюзовыми четками – я приобрела их в качестве талисмана для «порше» Чарльза и только после покупки вспомнила, что я на него сержусь, не желаю больше о нем слышать и что чем быстрее настигнет его дурной глаз, тем лучше.

Наступили сумерки. Скоро стемнеет. Наверное, Чарльз уже приехал в Дамаск. Может быть, уже звонил мне… Я села в такси и в считаные минуты подкатила к подъезду отеля.

Первым, кого я увидела, войдя в вестибюль, был Хамид. Грациозно облокотившись о конторку, он разговаривал с клерком. Клерк был незнакомый, не тот, что вчера, но Хамид, заметив меня, улыбнулся через все фойе и что-то сказал собеседнику. Не успела я приблизиться к стойке, как клерк уже успел заглянуть в мою ячейку и огорченно покачал головой. Писем не было.

Наверное, на лице у меня явственно отразилось разочарование, ибо Хамид тотчас спросил:

– Вы ждали важных известий?

– Всего лишь письма от кузена. Я не видела его со вчерашней ночи.

– Неужели? А когда вы вернулись утром, разве его здесь не было?

– Он уже уехал в Дамаск, – ответила я.

– В Дамаск?

Я кивнула:

– Он оставил письмо. Мне передали его утром, когда я вернулась. Ему нужно было уехать ни свет ни заря. Я думала, он уже вернулся или хотя бы звонил мне… Что такое?

Последние слова относились к клерку, который, ответив на вопросы, заданные ему печальноликим арабом в красной феске, пытался теперь привлечь мое внимание.

– Простите, мисс Мэнсел, я случайно услышал ваш разговор. Осмелюсь сообщить, что, возможно, произошла ошибка. Сегодня был звонок из Дамаска. Мне послышалось, что спрашивали мистера Мэнсела, но не исключено, что я не расслышал и спросили мисс Мэнсел. – Клерк развел руками. – Извините, ради бога.

– Жаль. Впрочем, даже если звонок был адресован мне, – резонно заметила я, – меня все равно не было на месте. Я только что вошла. В котором часу был звонок?

– Совсем недавно, примерно час назад. Я как раз только что заступил на дежурство.

– Понятно. Хорошо, большое спасибо, наверное, это тот самый звонок, которого я ждала. Не волнуйтесь, дело не очень серьезное – а если бы было серьезно, он бы перезвонил. Полагаю, звонивший не оставил номера?

– Вряд ли, но на всякий случай давайте проверим.

Из ячейки Чарльза клерк достал листок бумаги и протянул мне. В записке говорилось лишь одно: что звонили из Дамаска в 5:05. Ни имени, ни номера.

Я вернула записку клерку:

– Спасибо. Сегодня вечером я больше никуда не собираюсь, поэтому, если мне позвонят снова, пожалуйста, сообщите.

– О, конечно. Я сейчас же предупрежу телефонистку.

Клерк снял трубку и заговорил на арабском.