Лунные пряхи. Гончие псы Гавриила - Мэри Стюарт (2018)

Летман не ответил. Я снова засмеялась и вышла вслед за ним. Мой триумфальный исход был подпорчен тем, что в полумраке я споткнулась о выбоину в каменном полу, к тому же после наркотического сна у меня кружилась голова. Он поддержал меня за локоть, и я подавила острое желание стряхнуть его руку. Во-первых, потому, что я в самом деле не могла идти без посторонней помощи; во-вторых, раз уж он, по-видимому, все равно упорно собирается цепляться за меня, то я, по крайней мере, могу взять реванш за свое унижение, истолковав его жест как проявление заботливости. Поэтому я поблагодарила Летмана и позволила под руку вывести себя из комнаты. Не знаю, шла ли за нами Халида; я даже не взглянула в ее сторону.

Я не ошибалась. Это был тот самый коридор, что проходил под озером, а моя камера помещалась в одной из запертых кладовых. У стены за дверью по-прежнему лежала груда жестяных банок. Джон Летман повел меня вверх по лестнице, ведущей в покои тетушки Гарриет. Когда мы добрались до тяжелого занавеса, преграждавшего путь, и Летман откинул его, я увидела кровать и ахнула от изумления.

– Не притворяйтесь, что дорога вам незнакома, – язвительно проговорил Летман.

– Ничуть я не притворяюсь, – огрызнулась я.

И это была правда: меня поразило освещение в зале. Стояло не утро, как я предполагала, а яркий солнечный день. Значит, сейчас шесть часов вечера. Ослепительное послеполуденное солнце заливало помещение золотистыми лучами. Наверняка еще не окончился тот самый день, когда я выехала из Дамаска, иначе мои часы давно остановились бы. Пентотал свалил меня на каких-то два часа.

Джон Летман осторожно поднялся на возвышение и потянул меня за собой. Я добавила:

– Просто я удивилась тому, что сейчас день, а не ночь. Мне казалось, что миновал целый месяц с тех пор, как я была на свежем воздухе и в компании приятных людей. Расскажите мне вот что, мистер Летман. Каким образом вы меня сюда доставили? Не пытайтесь утверждать, что вы при свете дня тащили меня на руках через всю деревню.

– Наша машина не заезжала ни в Бейрут, ни в Сальк. Сюда можно добраться другой дорогой, через Захлу. От нее вокруг истока долины ведет довольно приличная тропа. Вас пришлось нести на руках всего пару километров от машины.

– Вниз по тропе к дворцу? Вот, наверно, почему у меня одеревенела спина. На чем вы меня везли, на муле?

Каким бы нелепым это ни показалось, в эту минуту моя злость разгорелась сильнее всего. Злость и стыд. Унизительно было представлять, как пара негодяев ворочала и перекладывала мое беспомощное, бесчувственное тело. При мысли об этом мне захотелось убежать и спрятаться, но, возможно, впоследствии этот гнев сослужит мне добрую службу.

– Ванная там, – сказал Джон Летман.

Вход в ванную располагался в саду принца рядом с тетушкиными покоями. Я нырнула в лабиринты хаммама, как кролик в спасительную нору.

Некогда этот хаммам был куда величественнее, чем тот, которым могла похвастать женская половина. Стены были выложены алебастром, свет падал через потолочные окна из цветного стекла. Лучи солнца, проникая через ромбовидные витражи, складывались на розовом полу дивными узорами из сказочных самоцветов – янтаря, яшмы, ляпис-лазури. Потоки приглушенных солнечных лучей мерцающим занавесом повисали среди лабиринта желтовато-розовых, как персик, колонн, и казалось, что я нахожусь в дымчатой раковине гигантского морского моллюска. Прозрачная вода перетекала из бассейна в бассейн по неглубоким каналам и наполняла мраморные чаши; ее журчание отдавалось под стеклянными сводами как плеск морских волн в коридорах подводной пещеры.

Освежающее прикосновение воды, теплый золотистый свет, ослепительное сияние солнца в крохотном садике, через который я вошла в хаммам, тотчас же развеяли чудовищную клаустрофобию моей тюрьмы.