Седьмая чаша - Кристофер Сэнсом (2010)

Харснет снова сел на своего любимого конька — одержимость дьяволом. Я долго не решался заговорить, но все же рассказал ему о теории Гая относительно одержимости как психической болезни, о случаях, которые он упоминал, и о Стродире. Харснет внимательно слушал, не сводя с меня цепкого взгляда своих умных голубых глаз. Когда я закончил, он решительно мотнул головой.

— У меня складывается впечатление, что те люди — француз и этот ваш Стродир — были одержимы нечистым. Как и наш убийца. Что же касается доктора Малтона, то, простите, адвокат Шардлейк, но я ему не верю. Мне кажется, он до сих пор цепляется за свои старые убеждения. И, учитывая то, что епископ Боннер демонстрирует по отношению к протестантам столько же милосердия, сколько мясник — к овцам, вы должны понять, почему я до сих пор против участия Малтона в нашем следствии.

Барак резко повернулся к нам. Его глаза превратились в злые узкие щелки.

— Одержимый он или сумасшедший, это не отвечает на вопрос, почему этот мерзавец догоняет нас, а не мы его!

— О, мы его догоним, — с мрачной решимостью ответил Харснет. — В этом можете не сомневаться.

— Я вот думаю, не следует ли нам поискать его среди членов радикальных протестантских сект, — сказал я, глядя прямо в глаза Харснету. — Наряду с церквями, где служат радикально настроенные священники, существуют различные религиозные группы, которые проводят подпольные сходки и даже разработали собственные экстремистские учения. Например, адамиты, проповедующие возвращение к первозданной невинности Адама, арианцы, отвергающие Троицу…

Я ожидал, что Харснет станет ожесточенно спорить, но вместо этого он кивнул.

— Да, преследования заставляют людей уходить в себя. Если даже такой праведный человек, как один мой друг, который рифмовал божественные истории, чтобы привить детям желание читать Слово Божие, оказывается в тюрьме Флит…

— А убийца, по всей видимости, думает, что Господь возложил на него миссию лишать жизни отрекшихся радикалистов.

— Или хочет, чтобы мы так думали, — откликнулся Харснет и впился в меня пристальным взглядом. — Возможно, на самом деле убийца стоит на стороне епископа Боннера. Если Боннер узнает про убийства, это лишь подольет масла в огонь развязанных им гонений.

— Как бы то ни было, ему было известно о прежних религиозных убеждениях доктора Гарнея, Тапхольма и моего бедного друга Роджера, — не уступал я. — Помимо этого, между тремя убитыми не было ничего общего.

Харснет вздохнул, а потом кивнул.

— Я сделаю необходимые запросы.

Поколебавшись, он добавил:

— Вы не думали, сэр, о том, что тоже можете являться потенциальной жертвой? Ведь вы, как и мастер Эллиард, некогда тоже придерживались радикальных взглядов.

— Но не таких радикальных, как Роджер, — с видимой беззаботностью ответил я, понимая при этом, что коронер, в общем-то, прав.

Теоретически я действительно мог являться потенциальной жертвой убийцы. К самому Харснету и к Бараку это, к счастью, не относилось. А вот к Дороти — да.

— К этой категории можно отнести тысячи людей, живущих в Лондоне, — добавил я. — Тысячи.

Харснет долго смотрел на меня, словно почувствовал мой страх и размышлял, хватит ли мне смелости преодолеть его.

— Что нужно сделать, так это оценить наши возможности. Мы должны найти Годдарда, прочесать секты и защитить тех, кто нуждается в защите, а это значит, что нам не обойтись без дополнительных людей, которые к тому же умеют хранить тайну. Я, благодаря своей должности, располагаю кое-какими возможностями, но и они не безграничны. — Харснет сделал глубокий вздох. — Свою помощь в этом архиепископу Кранмеру предложил еще один человек.

— Кто?

— Сэр Томас Сеймур.

Коронер понурился.

— Можете ничего не говорить: для меня это тоже стало неожиданностью. Вы знаете, почему Сеймур изначально ввязался в это дело?

— Из-за его отношений с Кэтрин Парр?