Седьмая чаша - Кристофер Сэнсом (2010)

Прибежали мужчины, неся ведра с водой и факелы. Они осветили побеленные обычной штукатуркой стены церкви и догорающие останки, привязанные цепью к колонне. Воду выплеснули на то, что осталось от преподобного, и пламя погасло с шипящим звуком. От тела потянулись вверх тонкие струйки дыма. Сэр Томас подошел ближе, взглянул на почерневшее лицо и отступил.

— Он мертв. Фу, как воняет!

Я смотрел на труп Ярингтона, обвисший на цепях, на лохмотья сутаны, которые, казалось, вплавились в обгоревшую плоть. Кого-то позади меня натужно рвало, и даже Барак, несмотря на свой луженый желудок, был мертвенно-бледен. Но отвратительным было не только зрелище, но и вонь, вместившая в себя сразу два запаха — сгоревшего мяса и тухлой рыбы. Я взглянул на пол. Там стояли банки с какой-то густой жидкостью. Наклонившись, я нерешительно опустил палец в одну из них и поднес его к носу.

— Рыбий жир, — негромко сказал я. — Его облили рыбьим жиром. Возможно, жиром из тех самых огромных рыб, который сейчас продают повсюду.

Я повернулся к Харснету.

— Это и было топливом.

Хотя мои внутренности и без того скрутила тошнота, я снова посмотрел на лицо погибшего, задержав взгляд на кляпе. Во рту убитого коттера Тапхольма тоже нашли кляп. Оставалось предположить только одно: преподобного Ярингтона каким-то образом ввели в бессознательное состояние, принесли в церковь и привязали к колонне. Не хотелось думать о том, что он испытал, очнувшись и поняв, что горит.

Вокруг нас слышался испуганный шепот, люди хватались друг за друга, женщины плакали.

«Четвертый Ангел вылил чашу свою на солнце; и дано было ему жечь людей огнем».

Барак подошел к двери бокового выхода и подергал ее, убедившись, что она действительно заперта. Перед моим внутренним взором уже разворачивалась знакомая картина. Убийца оглушает Ярингтона, одурманивает его, использует ключи викария, чтобы запереться с ним в церкви, поджигает несчастного и убегает через запасной выход, не забыв запереть его за собой.

— Убийца знал, что мы будем здесь, — сказал я. — Но откуда?

— Святой Боже, вы правы! — простонал Харснет. — Он устроил этот спектакль не только для прихожан, но и для нас. То, что мы оказались здесь, не может быть простым совпадением. Бедный, бедный викарий!

На глаза его навернулись слезы.

— Он издевается над нами, — со злостью сказал я. — Опять издевается. Играет с нами, доказывает, что мы бессильны против него.

Кто-то подошел к колонне и попытался развязать цепь, но вскрикнул и отдернул руку, прикоснувшись к горячему металлу. Тогда вперед вышел Мифон. Он снял с себя рясу и бережно прикрыл ею обгоревшую голову Ярингтона.

Харснет обвел взглядом омертвевшую паству покойного.

— Слушайте меня, все вы! — громогласно объявил он. — Я раскрою это чудовищное убийство, и преступник будет пойман. Но до того как это случится, вы не должны говорить ничего — повторяю, ничего! — о том, что произошло здесь сегодня! Тот, кто станет болтать, только сыграет на руку нашим врагам.

По толпе прокатился ропот.

— Ни слова, вы слышите меня? Если это известие разлетится по городу, это может вызвать панику. Мы все и без того находимся в опасности.

Западный акцент Харснета сейчас был особенно заметен.

— Финч, вы отвечаете за то, чтобы все эти люди держали рот на замке вплоть до моего возвращения. Когда цепь остынет, снимите тело несчастного викария.

Харснет повернулся ко мне, сэру Томасу и Бараку.

— Идемте, — проговорил он уже обычным голосом. — Мы должны немедленно увидеться с архиепископом.

Глава 24

Когда мы приехали во дворец Ламбет, лорд Хартфорд находился у архиепископа Кранмера. Нас сразу же впустили, но Барака, как и раньше, попросили подождать в коридоре.

Архиепископ выглядел уставшим до изнеможения, и его впалые щеки покрывала черная щетина. Лорд Хартфорд стоял рядом с ним. Кранмер жестом предложил нам садиться.