Узел - Оксана Сергеева (2020)

— В том, что вы можете натворить глупостей! То, о чем в будущем пожалеете! А если ты забеременеешь? Кто тебя будет содержать? Кто вас будет содержать — тебя и ребенка? Твой мальчик? А не сбежит ли он, когда ты покажешь ему две заветные полоски? — обрушивается она на меня.

— Не сбежит!

— Откуда такая уверенность?

— А ты уже переживаешь, что я у вас помощи попрошу? Не попрошу, не беспокойся! Сами справимся! — У нас не разговор, у нас бой. Мы обмениваемся репликами как ударами. И почему-то я уверена, что мне больнее.

— Я переживаю, чтобы ты себе жизнь не испортила из-за своего дурацкого увлечения! Посмотрите на нее, вырвалась девочка на волю! А потом, когда неизменно наступит разочарование, куда ты пойдешь? К маме! — с грохотом ставит на стол чашку, расплескивая чай.

В своей правоте, в своей непоколебимой истине, мать утратила умение слышать и понимать. Я тяжело втягиваю в себя воздух, пытаясь прогнать ломоту в груди.

Когда становится свободнее дышать, говорю спокойно:

— Тебе не нравится Леднёв. Мне плевать. Ты его не знаешь, он ничего еще не сделал, но уже недостоин вашей высокоблагородной семейки. Так вот, позволь тебе напомнить, мама, что при этом ты сама замужем за уголовником.

Мать не любит говорить об отцовском прошлом. Это удар ниже пояса, но едва ли меня будет мучить совесть.

— Я замужем за уголовником, потому что я забеременела тобой, — тихо и четко проговаривает она.

— И ты боишься, что, если такое же случится со мной, я буду счастлива? Вдруг мне повезет, да?

— Думай, что говоришь! Не боюсь! Для любой матери счастье ребенка на первом месте!

— Вот и вспомни об этом. Польку воспитывай, а меня оставь в покое. Это моя жизнь, ты не будешь решать, кого мне любить, с кем мне жить.

— Тогда с этого момента пусть тебя твой мальчик и содержит, — зло бросает она и поднимается, сочась удовольствием, что последнее слово остается за ней.

— Это не проблема. — Леднёв широким жестом распахивает дверь и застывает на пороге.

Все внутри меня сворачивается в тугой узел. Я так увлеклась ссорой, что не заметила, как Ник пришел домой, и не знаю, как долго он находится в квартире. Много ли слышал из того, что мы успели наговорить. Одно радует: мать тоже немного смущена.

— Вам пора. Я провожу, — говорит он, и тут я замечаю, что в руках у него плащ матери.

— Я смотрю, ты тут совсем освоился, — пытается язвить она, но сует руки в рукава и нервно застегивает пуговицы.

— Стараюсь, — снова невозмутимо отзывается Ник.

В который раз восхищаясь его выдержкой, я подскакиваю со стула и иду в прихожую. На мать не смотрю, не прощаюсь — молча захлопываю за ней дверь и прислоняюсь к ней спиной, потеряв возможность двигаться. Меня будто парализовало.

— Климова, только не вздумай реветь, — предупреждает Ник, но почему-то после этих слов именно это и хочется сделать — разреветься. — Не вздумай, слышишь! — подхватывает меня на руки, закидывает на плечо и тащит в спальню.

— А что делать? — всхлипываю я, хватаясь за его спину.

— Я скажу тебе, что делать, — выдыхает он и сбрасывает меня на кровать.

Я смеюсь, мне хорошо и плохо одновременно. Плакать хочется, но радостно, что Леднёв у меня такой. Непробиваемый.

— Пойдешь к родителям и заберешь свои вещи…

— Нет! — обрываю его на полуслове. Даже думать об этом противно.

— Пойдешь! — настаивает он. — Забери все, в чем ты нуждаешься. Машину, дорогие шмотки, золото, шубу. Все, что ты тогда оставила.

— Обойдусь! — упрямо твержу я. — Ни за что! Я не собираюсь уступать!

— Ты уже уступила.

— Почему это?

— Потому что мать тупо манипулирует тобой. Она тебя на слабо взяла, а ты поддалась и отказалась от своего. Я бы свое не отдал. И насрать, что они там себе думают.

— Ты не понимаешь…