Малуша. Пламя северных вод - Елизавета Дворецкая (2020)

Это была та кремневая стрелка, оправленная в серебро, которую Дедич всегда носил на шее. Разглядывая ее, Мальфрид ощутила рядом движение. Повернула голову, но успела лишь заметить, как мужчина, обнаженный, словно змей, исчезает за пологом.

Она легла поудобнее и закрыла глаза, сжимая в руке Перунову стрелку. «Что бы ни вышло, никто тебя не тронет…» Он знал, что у них все получилось, как было задумано – еще бы им двоим было этого не знать! Но сумеет ли он убедить других – жрецов и старейшин, – что жертва принесена и господин доволен? Жертвоприношения успокаивают народ, когда происходят у всех на глазах. А верность того, что творится в тайне, могут подтвердить только сами боги. Только после Дожинок можно будет сказать, что угроза голодного года миновала.

Мальфрид еще немного подремала, но, вновь открыв глаза, обнаружила, что щель полога уже совсем светла. Откинув овчину, она встала, провела рукой по телу, будто проверяя, ее ли это привычное тело. Улыбнулась, ощутив, как влажно и липко между бедер. Волосы еще не высохли.

Было прохладно, и Мальфрид оглянулась, отыскиваясвою одежду. Вспомнила, что сорочку и пояс Зари оставила на берегу. Однако, высунувшись из шатра, обнаружила их возле самого полога.

Над Волховом лежал туман, словно сама река укуталась в одеяло, отсыпаясь после ночного безумства. Сверху на нее молча взирало бледное утреннее небо. Было зябко, и Мальфрид хотела поскорее одеться.

Но сначала она снова вышла к воде и умылась, обмыла бедра и вытерлась подолом сорочки. Долго расчесывала спутанные влажные волосы. Странно было заплетать косу – будто налагая оковы на ту силу, что в эту ночь вырвалась на волю и от воли значительно возросла. Вчерашний день и все привычное в мыслях виделось как-то странно – как будто она выросла за эту ночь и смотрит на прежнюю жизнь откуда-то с вершин деревьев. И с каждым новым предметом, который Мальфрид на себя надевала: чулки, черевьи, хенгерок, очелье, накидка, – она будто клала еще один камень в стену между собой и теми стихиями, в которых совершенно растворилась этой ночью.

Из шатра она вышла уже обычной девой – одетой, причесанной, умеющей себя держать. Прошла по тропе к бору, оглянулась. Белый шатер стоял на прежнем месте. А казалось, должен растаять, как видение, едва она его покинет.

По пути к причалу Мальфрид никого не встретила, зато Кальв с отроками уже сидели в лодке. При виде нее все встрепенулись. Мальфрид ступила на причал и пошла к ним; шаги ее по широким плахам отдавались в утренней тишине, как первые звуки вновь сотворенного мира.

Вдалеке за бором заиграл пастуший рожок, словно приветствуя ее.

– Будь жива, госпожа! – Кальв поклонился. – Ты…

Взгляд его упал на громовую стрелку на груди Мальфрид, и отрок запнулся, только поклонился еще раз. Во всем Поозёрье всякий отлично знал эту вещь.

Спрашивать Мальфрид отроки ни о чем, конечно, не могли, но Мальфрид видела в их глазах настороженность. В Хольмгарде никто, кроме Сванхейд, не знал, что именно девушка собирается делать одна ночью близ Волховой могилы, но всем было ясно: она отправилась на встречу с такими силами, о которых лучше не любопытствовать. И встреча состоялась, о чем говорила громовая стрелка в серебре.

Над рекой дул ветерок, понемногу сдергивая со спящего великана туманное одеяло. Когда впереди показался Хольмгард, Мальфрид подняла голову, вдруг сообразив, что на рассвете не было никакого дождя. Воздух был чист, но полон ощущением воли – подними лицо, и его не усеет холодными каплями. И небо, по мере того как светлело, наливалось все более яркой голубизной.

«Да ведь будет ясный день»! – сообразила Мальфрид, когда лодка подходила к причалу Хольмгарда.

Вдруг она ощутила усталость от бурной и почти бессонной ночи. Глаза слипались. Глубоко втянув свежий воздух, Мальфрид взглянула на небо.