Малуша. Пламя северных вод - Елизавета Дворецкая (2020)

– Рад слышать, – Дедич посмотрел на оберег у нее на груди и кивнул: – Мне бы стрелку мою. Дожинки прошли, людям ведомо, что жертва была господину Волху принесена и принята благосклонно. О прежнем деле больше речи не будет. Верни мне оберег мой.

Мальфрид, ожидавшая это просьбы, улыбнулась и уверенно покачала головой.

– Нет? – Дедич поднял брови, будто спрашивая, не шутка ли это.

Мальфрид еще раз покачала головой, и улыбка ее стала шире. Словно радость рвалась из сердца, бросая лучи на лицо, и золотистые веснушки придавали ее лицу сходство с ликом самого солнца.

– Не верну я тебе стрелку твою, – твердо, как о несомненном деле, ответила она. – Она мне теперь пуще прежнего нужна. До самого Ярилы Молодого. Мне… и еще кое-кому. А как явится на свет Ярила Молодой… тогда и решишь, как быть с твоим оберегом. Может, ведают у вас мудрые, что творить, когда от Ящера дитя родится?

Дедич переменился в лице и подался к ней. Сванхейд, с жадным любопытством за ним наблюдавшая, подавила усмешку; Бер, не такой оживленный, как женщины, молча отвернулся, поджимая губы.

Сванхейд очень гордилась тем, что правнучка унаследовала ее плодовитость; эта гордость своей породой и сейчас отражалась на ее лице. Но Бер в душе считал, что боги напрасно так балуют эту девушку вниманием. Лучше бы они дали ей спокойно выйти замуж за достойного человека, а уж потом посылали одиннадцать детей!

– Даровал господин Волх мне дитя, – внятно пояснила Мальфрид в ответ на изумленный взгляд Дедича. – Понесла я с той ночи… у господина вод. Как начнется весной пахота, так оно и родится.

Дедич откинулся к стене. Ничего невозможного тут не было, но случившееся требовалось осознать.

– Бывало ли когда раньше, чтобы невеста Волха в свой год дитя приносила? – с любопытством спросила Мальфрид. – От Волха?

Дедич покачала головой:

– Ни при мне… ни при отце, ни при дедах… не слышал я о таком…

– Немудрено, – обронил Бер. – Когда девушку бросают в воду связанной, понести дитя ей будет трудно.

– Это же… – постепенно до Дедича доходила вся полнота случившегося, – Волхово дитя! Божье!

– Да, – Мальфрид гордо выпрямилась. – Отметил меня господин Волх особой милостью своей. Ты первый, кто об этом проведал. Сам и решай, кому, как и когда объявить. А мы пока таить будем, от сглазу оберегая, как оно и водится. И оберег твой… – она положила руку на громовую стрелку, – мне сейчас больше нужен, чем тебе.

Никто из ныне живущих не помнил такого случая. Только в сказке про девку, что жила на дне реки с ужакой, у четы рождались дети и выходили играть на бережок, где порой и заставли их земные бабка с дедом. А росли эти сказки из памяти тех дев, что уходили в свадебном венке на дно Волхова, и родичам их оставалось лишь бродить у берега, надеясь, что если не сама дочь, то хоть дети ее выглянут к ним из подводного дома… От той, что спустили в воду последней, четырнадцать лет назад, весточек пока не приходило.

Дедич не находил слов; во взгляде его, который последовал за рукой Мальфрид к ее груди, налившейся еще пышнее за эти два месяца, что он ее не видел, вспыхнул прежний огонь. Получив такое доказательство, что та ночь ему не привиделась, он узнал в этой опрятно одетой и причесанной деве ту безумную русалку, целовавшую его среди волховских волн. Даже Сванхейд, повидавшая всякое, не сводила с него глаз, пристально наблюдая за игрой чувств на его лице. При всем его умении владеть собой не хватало сил. Он узнал сразу слишком много. У Мальфрид будет дитя. У господина Волха будет дитя от живой земной девы! Через семь месяцев, к началу Ярилиных дней, на белый свет родится чадо с божественной кровью в жилах! Это было куда больше того, чем тепло и солнце для созревания хлебов. Даровав людям свое дитя, господин Волх дал знать, что остался поистине доволен жертвой, и обещал племени поозёрскому процветание на многие годы.