Малуша. Пламя северных вод - Елизавета Дворецкая (2020)

Через день после пира к Сванхейд прибежали с причала: приехал из Перыни Дедич и просит допустить его к хозяйкам. Сванхейд велела звать его и послала за Мальфрид. Та только еще встала и была бледна, но все же вышла в гридницу. Она догадывалась, зачем он пришел. С той ночи, проведенной в белом шатре, Мальфрид ни разу не видела Дедича. Да и сейчас ждала с волнением, не зная, как говорить с ним. По человеческому счету меж ними ничего не изменилось, они по-прежнему были друг от друга далеки, как всякая дева из варяжского городца и родовитый жрец из Перыни. Но была у нее новость, которую ему пришло время узнать…

Как обычно, Бер сам сошел на внутреннюю пристань и повел Дедича в хозяйский дом. Сванхейд сидела на своем почетном сидении, Мальфрид – в кресле пониже возле нее, с рогом, окованным узорным серебром, на коленях. Ита держала кувшин. Когда Бер ввел Дедича, Мальфрид поднялась и протянула рог Ите, чтобы налила вареного меда.

– Будь цел в доме нашем, Дедомил Требогостич, да пошлют тебе боги здоровья и всякого блага! – встретив его перед очагом, Мальфрид подала ему рог.

Дедич принял его, отпил и наклонился ее поцеловать. Оба они хранили достойную невозмутимость, но все же она ощутила, как губы его слегка дрогнули, легко прикасаясь к ее сомкнутым губам. Обоим казалось, все то, что случилось в воде Волхова, а потом в белом шатре, было вовсе не с ними. Такова суть истинного священнодейстия: оно творится на земле и притом на грани иного мира, руками людей, но силой высших существ. Закончив дело, все расходятся: люди – в белый свет, нелюди – к себе. Очень глупо пытаться удержать в душе своей того гостя, что приходит, к счастью для смертных, лишь иногда.

Выпрямившись, Дедич взглянул на кремневую стрелку в серебре, висевшую у Мальфрид на шее. На нее он поглядывал и после того, как Сванхейд усадила его и стала расспрашивать: об урожае, о пире, о том, что говорят люди. Рассказала, что через десять дней сама дает осенний пир, как велось в Хольмгарде по старинному северному обычаю ежегодно, пригласила Дедича и других служителей Перыни. Предупредила, что пир будет особенно многолюдный, приедет много новых гостей. Держалась госпожа просто, по-дружески, всячески давая понять, что желает быть и с Перынью, и с родичами гостя в Словенске в самых лучших отношениях. Дедич отвечал ей охотно и учтиво, но Сванхейд видела по его глазам, что мысли его где-то не здесь. На Мальфрид он смотрел мало, но каким-то образом старая госпожа чувствовала: внимание его сосредоточено именно на ее правнучке. В его взгляде, устремленном на девушку, мелькала тревога – ее бледность, нездоровый вид не прошли мимо его внимания.

Мальфрид в беседе почти не участвовала, а лишь слегка улыбалась, поигрывая Перуновой стрелкой у себя на груди и тем вынуждая Дедича то и дело смотреть на оберег. Улыбка Мальфрид была искренней: ей нравилось видеть горделивый разворот его широких плеч, его яркие голубые глаза, черные брови, изогнутые на верхнем конце, будто крылья хищной птицы, его спокойное лицо, на котором против его воли проступала тайная мысль. Они оба держались так, будто едва знают друг друга. Среди людей их и правда почти ничто не связывало. Две мимолетные встречи на супредках… один краткий разговор в Купальский вечер… Но теперь Мальфрид видела в нем больше, чем прежде, и весь его облик казался ей куда более ярким, значительным и привлекательным.

Но вот наконец, исполнив долг вежливого гостя, Дедич повернулся к девушке.

– Здорова ли ты, Малфредь? – смягчая голос, так что кроме вежливости в нем появилась особая теплота, спросил он. – За все лето ни разу не видел тебя, девки говорят, тебе немоглось. Звали тебя, говорят, и за малиной, и по грибы.

– Это правда, бывало, что и немоглось мне, – без огорчения ответила Мальфрид. – Но это нездоровье скоро пройдет. К осеннему пиру поправлюсь.