Малуша. Пламя северных вод - Елизавета Дворецкая (2020)

Раздвигая толпу, вышли на берег Волхова – на ту самую луговину, где прошлым летом как по волшебству возник белый шатер. С бьющимся сердцем Мальфрид шла за Ведогостем, ожидая, что снова увидит белое пятно – будто камень, убежище змея. Но шатра не было, а Ведогость вышел на ту песчаную поляну, где она когда-то ждала в густеющих сумерках господина Волха. Мальфрид дрожала, чувствуя: сейчас, на том же месте, замкнется исполинское кольцо божественных сил. То, что разомкнулось почти год назад, выпуская в мир силу Ящера.

Ее слегка подтолкнули в спину. Обернувшись, она увидела Дедича. Гусли висели у него на груди, но он больше не играл. Подмигнув ей, он взял ее под локоть и подвел к самой воде.

– Вот чадо твое, батюшка Волх! – Ведогость поднял младенца, освобожденного от пеленки, и показал его реке. Солнце уже взошло высоко, тысячи золотых бликов играли на поверхности воды. – Прими его, береги, здоровьем и богатством надели.

Ведогость вступил в воду; Дедич еще раз подтолкнул Мальфрид, но она и сама пошла за стариком, невольно боясь, что он занесет чадо слишком далеко.

Они зашли по колено; вода была еще холодновата для купания, Мальфрид подобрала подол сорочки и поневы, чтобы не намокли и не сковали ноги.

Ведогость поднял младенца на вытянутых руках.

– Мать-вода, отец-Волхов! Из Ильмень-озера небесного ты вытекаешь, в Нево-озеро закрадное ты убегаешь! Смой и унести от чада нашего все хвори и болезни, призоры и уроки, сухоты и ломоты!

Наклонившись, он погрузил младенца в реку, потом вынул; тот дрыгал ножками и орал во всю мочь, а люди на берегу улыбались, радуясь такому обилию сил.

– Жив буди, чадо! Цел буди, чадо! Девять месяцев матушка тебя носила, на десятый породила, в свет белый снарядила, роду на честь, себе на радость!

Жрец снова окунул младенца в воду.

– И нарекаем мы, род Словенов, чаду сему имя – Богомил Соловей!

Ведогость в третий раз погрузил дитя в воду, потом вынул и передал Мальфрид. Она схватила мокрое чадо и прижала к груди, с таким чувством, будто его поносило по всем ветрам, всем стихиям земным и неземным, а потом чудом уронило ей в руки. Как божье дитя принесенный в жертву на горе и в огне, из Волхова ее сын родился заново, уже как живое дитя для земных родителей. Теперь он принадеждал ей, а не Волху и богам. И у него было имя.

Жрец снял с ее головы темный платок и бросил в воду. Мальфрид наклонилась, и Ведогость трижды умыл ее из реки, смывая остатки смертной тени. Мокрая, но свободная и сияющая, она вышла вслед за ним на берег; ее обняла Сванхейд, потом Бер, потом Улеб. Люди вокруг радостно кричали, желали здоровья чаду и матери. Если бы Мальфрид была княгиней словенской, родившей им наследника княжьего стола, и то едва ли ее могли бы чествовать с большей радостью.

К ней подошел Дедич. Закинув гусли за спину, он тоже сиял и был очень доволен. Осторожно обняв Мальфрид вместе с младенцем, он поцеловал ее в лоб, в мокрые волосы. Несмотря на все, что уже меж ними было, сейчас Мальфрид увидела его по-другому, по-новому. Он был тем молодцем, которого дева встречает, вырвавшись из леса – земного мужа, награду за успех в испытаниях. И, глядя в его светящиеся радостью темно-голубые глаза, она чувствовала себя вознагражденной в полной мере.

Золотой перстень Волха еще оставался на ее пальце, делая ее недоступной для земных мужчин. Но то, что было возможно, Дедич уже сделал, и сейчас Мальфрид поняла это. Дитяте дали два имени. Одно – Соловей, имя Волхова сына из древних преданий, память его особого рождения. Имя для сына земной девы и властелина вод. Но второе – Богомил, было родовым именем бояр из Словенска. Этим именем за чадом была закреплена связь с земным отцом и всеми его пращурами. По сути Дедич усыновил ребенка раньше, чем ему вручили мать, а словене признали за ним право на обоих.