Я знаю, кто ты - Элис Фини (2019)

Я ушла так глубоко в себя, как это только возможно, и закрыла свою дверь ключом, который, как мне казалось, я давно выбросила. Ничего не могу с собой поделать: глядя на женщин, мимо которых мы проходим, я каждый раз думаю, что я не такая, как они, что мне здесь не место.

А что, если я такая же?

Мы пересекаем двор, и я вижу ряд построек с колючей проволокой по стенам и с решетками на окнах – не для того, чтобы плохие люди не могли войти, а для того, чтобы они не смогли выйти. Тюремщик берет еще один ключ и отпирает еще одну дверь, и мы входим в одно из зданий поменьше размером. На табличке написано «Блок А». Я жду, пока тюремщик запрет за нами дверь, а потом мы молча поднимаемся по лестнице и проходим по очередному коридору, мимо бесконечного ряда закрытых железных дверей с крошечными окошками. Я начинаю думать, что жизнь – не больше, чем ряд дверей. И каждый день мы должны выбирать, какие из них открыть, в какие войти, а какие закрыть за собой, чтобы никогда больше не открывать.

Что, если я действительно совершила то, в чем меня обвиняют?

Доказывать, что я этого не делала, становится все труднее и труднее, даже себе самой. Больше всего меня удивляет мое настроение. Мой муж мертв. Не исчез без вести, а мертв. Совсем. Навсегда. А я не чувствую ничего, только жалею себя и огорчаюсь, что теперь у меня точно никогда не будет ребенка. Вероятно, они все-таки правду пишут в своих медицинских отчетах по поводу моей памяти и состояния рассудка.

Вероятно, со мной действительно что-то не так.

– Ну, вот мы и пришли. Добро пожаловать во временный дом, – говорит тюремщик.

Он отпирает синюю железную дверь и распахивает ее, демонстрируя мне мое будущее. Я делаю маленький шажок вперед и заглядываю внутрь. Камера крошечная. Справа в глубине стоят двухъярусные нары, прямо рядом с ними – грязного вида занавеска, едва прикрывающая покрытый пятнами унитаз и маленькую раковину. Слева стол, а на столе, к моему удивлению, стоит что-то напоминающее компьютер. Еще тут есть небольшой комодик, а на нем громоздятся чьи-то чужие вещи: банка фасоли, несколько книжек, одежда, зубная щетка и чайник.

– Здесь уже кто-то живет, – говорю я, поворачиваясь к тюремщику.

Это пожилой человек с усталым лицом. Под его маленькими круглыми глазками залегли темные круги, поверх ремня свисает живот. Кривые зубы слишком велики для его небольшого рта, плечи обильно присыпаны перхотью, а из ноздрей торчит впечатляющее количество седых волосков, и все они ощетинились в моем направлении.

– Боюсь, что пентхаус уже забронирован. И все одиночные номера тоже. Так что вам придется делить номер с соседкой. Не беспокойтесь, Хилари очень милая, да и жить вам тут только до суда, потом вам подберут другое, постоянное жилище.

Он провожает меня внутрь.

– Я не убивала своего мужа.

– Расскажите это кому-нибудь, кому не все равно, – и он захлопывает дверь камеры с громким стуком.

Сорок девять

Эссекс, 2017

По случаю ареста Эйми Мегги решает съесть карри.

Три года прошло с тех пор, как ей установили желудочный бандаж, и эта маленькая полоска силикона изменила все. После тридцати Мегги совсем себя запустила, это было тяжелое время. Она смирилась с тем, что никогда не будет вести ту жизнь, о которой мечтала, и в отсутствие других радостей стала искать утешение в еде. Но потом, на пятом десятке, она нашла Эйми.

Найти ее снова через столько лет – это лучшее, что случилось с Мегги на всех этих сайтах знакомств. Какой это был сюрприз! Возможно, лицо Эйми немного изменилось, но Мегги узнала бы его где угодно: она видела эти глаза каждый раз, когда закрывала свои. Именно тогда она начала работать над собой. Желудочный бандаж покрыла страховка, за остальные процедуры пришлось заплатить самостоятельно, но она не возражала: она уверена, что самый мудрый способ тратить средства – это вкладывать их в себя.