Я знаю, кто ты - Элис Фини (2019)

Я сижу на нижней койке в своей камере и ни к чему не прикасаюсь. Мне в жизни приходилось совершать очень плохие поступки – может быть, я заслуживаю, чтобы меня посадили в тюрьму. Может, как раз сюда мне и дорога, здесь я наконец-то буду на своем месте. На серых стенах нет часов. Я понятия не имею, сколько сейчас времени и что будет дальше, поэтому мне остается только ждать.

Жду я долго.

Сквозь крошечное зарешеченное окно проникает все меньше света, и в конце концов камера погружается во тьму. Я закрываю глаза и пытаюсь от всего этого отгородиться, отключиться. Я совершаю ритуал изгнания правды из своего сознания, пытаюсь его притушить. На какое-то время это срабатывает. Я страшно устала, но не решаюсь уснуть. За дверью раздается позвякивание ключей. Я не шевелюсь. Включается свет, ослепительно яркий, и я прикрываю глаза рукой.

– Господи Иисусе, я чуть не обделалась! Кто ты, мать твою? – вопрошает коренастая женщина средних лет, и дверь камеры за ее спиной снова захлопывается.

Контуры крепкого тела ясно проступают под туго натянутым полотном ее зеленых тюремных треников. Она напоминает ком белого пластилина, который уронили с большой высоты. С нижней части головы ее волосы частично выбриты, а сверху собраны в короткий блестящий хвостик. Ее руки сжаты в кулаки, на каждом пальце по татуировке. Я не хочу судить о наводящей ужас книге по обложке, но мне так страшно, что, кажется, сейчас стошнит.

– И-извините, – заикаюсь я, а потом выпаливаю остальные слова сплошным потоком: – Меня сюда поместили. Я ничего не трогала и не двигала ваши вещи.

Она молча окидывает камеру взглядом, словно проводит инвентаризацию, и снова смотрит на меня. Я не могу решить, нужно мне встать или нет. Сидя на койке, я чувствую себя маленькой и беззащитной. Немножко – загнанной в угол, безусловно – попавшей в ловушку. Нерешительность меня парализует, и, не успеваю я придумать, как поступить, как она пересекает камеру тремя широкими шагами и склоняется ко мне. Ее лицо оказывается так близко, что я могла бы до него доплюнуть. Поросячьи глазки старательно таращатся: сперва изучают мой левый глаз, потом правый, потом снова левый, как будто она не может определиться, куда смотреть. Она открывает рот и обдает меня волной неприятного чесночного запаха.

– Я знаю, кто ты.

Клянусь, в этот момент я перестаю дышать.

В мозгу возникает картина: эта женщина отправляет мне анонимные записки на старомодных открытках. Но образ размыт и никак не хочет проясняться. Это не могла быть она! Я совершенно уверена, что мы не знакомы.

Она ждет реакции, но я решила никак не реагировать. Тогда она распрямляется и идет перебирать вещи на комодике, как будто хочет еще раз убедиться, что я ничего не украла.

– Ты – та актриса, которая убила своего мужа. Выстрелила ему в голову и закопала в саду. – Она продолжает рыться в своих вещах, а потом оборачивается и улыбается: – Я о тебе читала! – Она бросает мне блокнот и ручку: – Дай нам автограф.

Ситуация какая-то сюрреалистичная, но я выполняю ее просьбу и расписываюсь в блокноте. Она смотрит на мое имя, судя по всему, остается довольна и открывает новую страницу:

– И еще раз, – говорит она.

– Зачем?

– Это не для меня. Какой мне толк от твоей подписи? Это для «Ибея». Продам их, когда выйду отсюда. А может, и за свою историю деньги получу – о том, как я делила камеру со знаменитостью, опасной преступницей. Как думаешь, сколько за это могут заплатить газеты? Ты должна разбираться в таких вещах…

– Я не убивала своего мужа.

– Не имеет значения, убивала ты или нет. Тебя обвинили в убийстве – важно только это. И здесь тебе не Шоушенк. Не советую ходить и всем рассказывать, что ты невиновна. Лучше пусть люди думают, что им стоит тебя опасаться. Кстати, я Хилари. – Судя по тону, она недовольна, что я до сих пор не спросила, как ее зовут.

– За что тебя посадили?