Город чудес - Роберт Джексон Беннетт (2019)

Олвос бросает на него внимательный взгляд.

— Могла бы.

— Тогда… ты сделаешь это?

Она поднимает свой котелок с чаем и делает большой шумный глоток.

— Я ведь только что сказала, почему не стану этого делать. Потому что мое вмешательство неблагоразумно.

— Не… неблагоразумно? — повторяет Сигруд. — Неблагоразумно?! Но ведь это проклятие рушит мою жизнь, уничтожает меня! И ты мне не поможешь, не спасешь?

— Нет, — твердо отвечает она. — Я этого не сделаю. Ты просишь меня об очень опасной вещи, Сигруд. Для меня применить мою божественную волю — не пустяк. От этого я сделаюсь уязвимой для ряда смертных влияний. Когда я вмешиваюсь в мир, когда люди меня замечают, уделяют мне внимание, верят в меня, я… меняюсь. Становлюсь другой. Подстраиваюсь под их веру. Это чрезвычайно, чрезвычайно опасно, особенно сейчас. Единственное Божество на весь Континент, и никто не в силах меня сдерживать? Я такого не допущу. Я в первую очередь из-за этого и покинула мир смертных.

— Но это всего лишь одно маленькое чудо, — говорит Сигруд. — Это ведь не может быть сложней, чем прихлопнуть муху?

— Чтобы уничтожить труд другого Божества, требуются огромные усилия, — объясняет Олвос. — Почти такие же, какие понадобились бы для того, чтобы причинить вред или даже уничтожить другое Божество. А чем больше усилий, тем уязвимее я стану. — Она медленно переводит на него взгляд. — Отчасти поэтому я не буду вмешиваться, чтобы помочь Шаре и Мальвине.

У него уходит несколько секунд, чтобы понять сказанное.

— Что? — говорит он.

Олвос опять делает глоток чая.

— Ты не станешь помогать? — переспрашивает Сигруд. — Не станешь с ним сражаться?

— Нет, — отвечает она. — Не стану.

— Но… но он их убивает, — говорит Сигруд. — Ноков хочет их уничтожить. Он хочет п-призвать в мир последнюю ночь!

— Я это знаю, — тихо произносит Олвос. — Он делал ужасные вещи. Много, много ужасных вещей. И я сказала тебе об одной причине, по которой не стану вмешиваться. Но ты, в отличие от остальных, поймешь другую. — Ее оранжево-красные глаза большие и печальные. — Ты потерял ребенка. Даже если твой ребенок совершил ужасные поступки — ты мог бы взять его на руки и уничтожить?

Сигруд потрясенно глядит на нее.

— Ты… ты хочешь сказать…

Олвос вздыхает и внезапно делается очень старой и усталой.

— Да, — говорит она. — Он мой сын. Ноков — мой сын.

* * *

Ивонна пытается сосредоточиться, пока ведет машину по улицам Мирграда. Она не ездила по городу много лет, так что время от времени задевает бордюры. Тати рядом, на пассажирском сиденье, мрачно глядит вперед.

Каждый квартал или около того Ивонна задает тот же самый вопрос:

— Ты уверена?..

Каждый раз Тати отвечает одинаково:

— Нет. Но я знаю, что это правда.

Наконец они подъезжают к Престолу Мира. Это в основном пустое пространство, потому что изначальный храм был полностью уничтожен во время Мирградской битвы и оставшийся парк превратился в монумент трагедии.

Тати и Ивонна паркуются и выходят из машины.

— Где? — спрашивает Ивонна. — Что теперь нам делать?

— Это здесь, — говорит Тати, озираясь. — Я это видела всего лишь на мгновение. Но я смотрю под неправильным углом. Это было… — Она что-то замечает, какой-то ориентир, и ее глаза вспыхивают. — Там! Вон там! Справа от того дерева, я уверена!

Они бегут через парк, мчатся по асфальтовым дорожкам, пока наконец не видят впереди маленькую шаткую заброшенную сторожку. Рядом кто-то стоит, спрятав руки в карманы, а лицо — в воротник пальто, и постоянно оглядывается через плечо на двух подбегающих женщин.

Когда они приближаются, у Ивонны от изумления открывается рот. Потому что человек, который стоит рядом со сторожкой, — это Тати.