Право на месть - Сара Пинборо (2019)

– Мама одержима смертью. Она думает, я этого не замечаю, потому что они все думают обо мне как о простушке, но это слишком очевидно. Папа говорит: это скорбь, но я не понимаю, почему она так грустна. Он ведь все равно был старый, и у нее теперь есть неплохой дом на побережье. Но она видит это иначе, это очевидно. Когда мы вернулись домой, она так выдраила ступеньки нашей лестницы – чтобы отвлечься, как папа сказал, – что поскользнулась на них! Она, говорит, чуть шею себе не сломала! – Кейти звонко смеется, но в ее смехе есть нотка яда. Кейти ненавидит мать. Она и отца ненавидит, но мать – сильнее. – Она тогда, конечно, взяла наждачную бумагу и затерла полировку, заволновалась, что я упаду. Стала бы я падать! Она заставляет меня принимать витамины. Чтобы я не болела. Правда, Шарлотта, она мне дышать не дает. Папа из кожи вон лезет, чтобы ее вразумить, но она и им управляет. Ему, по крайней мере, нужно ходить на работу. Слава богу, от таблеток ей хочется спать, и я могу выходить из дома и встречаться с тобой.

Она улыбается такой милой и свежей улыбкой, и Шарлотта цепляется за нее.

– Я ей подложила одну в кофе, – говорит Кейти проказливым тоном. – А она одну уже приняла. Теперь сто лет не проснется.

– Может, ей стоит отправиться на вечный сон, – бормочет Шарлотта. Так ли уж плохо это будет? Уснуть навсегда?

– Да! – Кейти вскакивает на ноги. – Может, и стоит! Что мы будем делать тогда? Мы убежим?

Все их игры и фантазии начинаются с побега – «уедем, детка», – с того, кем они будут и что будут делать, и Шарлотта вскакивает, невзирая на усталость, невзирая на снедающую ее ярость, несмотря на слезы, скрывающиеся в ней и грозящие стать ее унижением.

– Бонни и Клайд! – кричит она. – Мы будем грабить банки и говенных людишек! Мы станем легендой!

Она уже чувствует себя лучше, купаясь в лучах восхищения Кейти. Подруга считает ее неукротимой, сумасшедшей и свободной. Кейти считает ее Серым Волком, терроризирующим район. Большим злым волком.

– Я буду Бонни, а ты моим красивым Клайдом. – Кейти делает вид, что одной ладонью обмахивает себя, словно веером, а другой достает с бедра невидимый пистолет. – Мы будем неразделимы, и люди станут завидовать нашей любви. – Кейти наклоняется и целует Шарлотту в рот, ее губы такие мягкие, что лицо у Шарлотты загорается и кривится, и она опасается, что слезы хлынут у нее из глаз. Она вытаскивает сигарету из нагрудного кармана, закуривает, пытаясь сдержать дрожь в губах.

– Шарлотта? – спрашивает озабоченным голосом Кейти. – Что такое? Что-то случилось?

– Да все то же говно с Даниелем, – качает головой Шарлотта. – Обычное. Семья. Ничего такого, о чем бы я хотела думать.

– Мне ты можешь говорить все.

Кейти берет лицо Шарлотты обеими руками, не с нежностью, как девочка, а с силой.

– Я знаю. – Но она не может ей рассказать. Кейти – не ее сверхзаботливая мамочка. И Шарлотта просто вырывается из рук Кейти, позволяет сигарете повиснуть на губе и становится в позу, типичную, как ей кажется, для гангстеров. – Пойдем на дело, Бонни! В городе есть банчок, надо его грабануть! – Она шевелит бровью и протягивает руку, а Кейти смеется, хлопает в ладоши и подпрыгивает, подпрыгивает. У нее всегда избыток энергии, которая подпитывает Шарлотту, чуть ли не улучшает ей настроение.

Они выбираются из дома на солнечный свет и бегут, взявшись за руки по пустырю. Банком будет дурацкий магазин миссис Джексон, а их золотыми слитками – конфеты и лимонад, которые украдет Шарлотта. Да-да, она страшный Серый Волк. Она не хочет вспоминать вчерашний вечер. Она хочет бежать так быстро, чтобы прошлое не могло за ней угнаться.

Глупый Даниель. Во всем виноват этот маленький говнюк. Она это чувствует, воспоминание об этом преследует ее, как горячее дыхание на шее. Она бежит быстрее, но ей никогда не хватит скорости.

– Даниель болен, – говорит мать, стоя в дверях ее спальни. – Мне нужно остаться дома.