Право на месть - Сара Пинборо (2019)

– Да ничего с ним не случилось! – рычит Шарлотта, не поднимая взгляда. – Только что с ним все было в порядке. И сейчас в порядке.

Это не совсем так, и она знает, что не совсем так. Он был тихий и бледный, не донимал ее просьбами поиграть с ним, когда она вернулась домой. Сидел в углу с Кроликом Питером, сосал его ухо. Она чувствует, как какой-то узелок завязывается в ее нутре. Не любви. Она не может любить Даниеля. Для нее все стало только хуже после его появления, но что-то грызет ее там. – Я за ним присмотрю, пока ты будешь работать.

Мать качает головой. Она всегда становится такой, стоит Даниелю заболеть. Шарлотту и близко к нему не подпустит.

– Ему нужна я.

– Тогда зачем ты мне это говоришь?

Когда Шарлотта была маленькой, мать никогда так о ней не пеклась, тогда они были вдвоем. Она ни разу не оставалась из-за нее.

– Нам нужны деньги. – Мать теперь не смотрит на нее, ее взгляд на неподвижном малыше, которого она держит на бедре, а он цепляется за своего кролика.

– Ну?

Тревожные колокольчики начинают звонить в голове Шарлотты. Мать несколько секунд молчит, жует нижнюю губу. Глаза мутные, вероятно, оттого, что она весь день пила с Тони. И опухшие. Неужели мать плакала?

– Ты говори с ней. Я возьму его. – Появляется Тони, берет мальчика из рук матери, хотя ее руки и делают попытки взять сына назад. Даниель начинает плакать – тихие, сдавленные рыдания.

– Шаррот, иди со мной, – говорит он и исчезает в следующее мгновение.

– Я сейчас приду и расскажу тебе сказку, – кричит мать ему вслед. – Про Красную Шапочку. Твою любимую.

Сердце Шарлотты бьется еще чаще. Ей никогда сказки перед сном не рассказывали. Никто не заботился о ней, когда она болела. Даниель такой везучий говнюк, но он этого даже не знает. Мама заходит в ее комнату и аккуратно садится на край кровати. Нет, это что-то другое.

– Ты должна принять это, – говорит мама. Она протягивает одну из своих таблеток от «болей в спине».

– Я не хочу.

– А ну принимай! – Раздается рык Тони из коридора, и Шарлотта вместе с матерью вздрагивает.

– Прими. Тебе не повредит. Тебе будет хорошо. – Мама улыбается, но ее глаза все еще косят в сторону. – Я же тебя знаю, Шарлотта, ты любишь кайф.

– Я не капли не пила. – «Тяни, тяни, тяни». Ничего другого она не может, но она загнана в угол и знает это. Плач Даниеля доносится откуда-то издалека. У нее остается только ее спальня, но спальня уже перестала быть убежищем. Мать сует ей в руку банку лагера, она берет банку и таблетку, и хотя все ее нутро хочет кричать от страха и знания-незнания того, что, как она думает, ее ждет, глотает ее.

– Вот хорошая девочка, – бормочет мать и гладит дочь по волосам. Вид у матери такой, будто она вот-вот заплачет, а это пугает Шарлотту больше всего остального. – Не волнуйся. Все будет в порядке. Всегда все в порядке, если не думать об этом.

– Ему нужно подгузник поменять, – говорит Тони, снова появляясь в дверях. – Я ее отправлю в обжорку. Она там сможет и помыться.

Шарлотта ловит себя на том, что поднимается на ноги. Она не может противиться Тони. Мать не может противиться Тони. Никто ему не противится. Ее ноги дрожат. Она не станет плакать. Это бессмысленно. Она спрашивает себя, когда начнут действовать материнские таблетки и думает: «Скорее, скорее, скорее!» Она поворачивается, берет свою курточку.

– Только в рот, хорошо? – шепчет мама, и ее голос звучит ужасно виновато, пристыженно. Тони ворчит что-то неразборчиво ей в ответ. – Я серьезно, Тони. Серьезно. Ей только одиннадцать.

Шарлотта думает, что упадет в обморок, но не опускает подбородка. У нее есть Кейти. Настанет день – и они убегут. Настанет день – и они смоют с себя все это долбаное говно. Только дойдя до входной двери, она оглядывается. Мама стоит на верху лестницы, Даниель снова на ее бедре.