Подонок - Ульяна Соболева (2020)

«А поехали. Отчего не поехать. Познакомимся поближе. Посмотрю с кем живешь и от кого родила»

— Поехали.

*1 Не хочу больше думать о тебе. Dabro

Они жили в маленькой двухкомнатной квартире. Назвать ее двухкомнатной можно было с натяжкой. Вторая комната представляла собой маленький квадрат с детской кроватью, окном и маленьким столиком.

— Кросы сними и в ванну мыть руки.

Сама сбросила свои туфли и нырнула в комнатные тапочки с какой-то глупой опушкой. Потом склонилась к ребенку, снимая с нее пальто, сапожки. Он не сразу понял, что смотрит на нее, как ошалелый. Не отрываясь. Как она приглаживает волосы дочери, как целует ее поцарапанную ручку. Каждый пальчик. Черт, он никогда не думал, что женщина может быть сексуальной в дурацких тапках, растрепанная, стоящая на корточках перед ребенком. Но она была. Реально была оху**но сексуальной, особенно прядь волос, которая упала ей на глаза, и она дунула на нее и вдруг резко обернулась к нему. Улыбка растаяла. Всегда, когда она смотрела на него ее хорошее настроение оканчивалось.

— Что такое? Да…у нас не хоромы.

— И что? По хер! — пожал плечами, пошел в маленькую ванную комнату, открутил кран, увидел, как подтекает вода, оставляя ржавые полосы в раковине. Полотенце висит чистое. Посмотрел на полку. Нет ничего, что указывало бы на то, что она живет не одна. Никакой мужской бритвы. Лосьона. Всего две щетки. Одна большая, вторая маленькая. Обе розовые. И мыло детское. Не жидкое, как он привык, а овальное в зеленой мыльнице. Черт! Неужели кто-то еще вот так живет? Внутри защемило, стало как-то паршиво и неуютно. Посмотрел на свое отражение в зеркале и увидел грязную, разодранную об асфальт щеку. Урод. В отражение хотелось плюнуть. Как много лет назад, когда сравнивал себя с Бодей. Накачанный, сильный, с красивыми чертами лица, Богдан и он с кривоватым, когда-то сломанным, носом, торчащими скулами, губошлеп.

— В кого он такой губошлеп? В твоих что ли? Рот как у буратино! — голос матери отца, звучит из детства. И собственное ощущение убогости и ущербности волной отвращение к самому себе. — Как от разных родителей. Такой красавчик Боденька и это отродье злобное.

Опустил взгляд и вымыл руки.

— Вот…чистое.

Михайлина подала ему пушистое детское полотенце с какими-то лягушками. То смотрит в глаза, то опускает веки. Как будто стесняется своей этой бедности. Неловко ей. Или он ей не нравится и хочет поменьше видеть лицо Демьяна.

— Проходи сразу на кухню, у меня там аптечка. Прости, тапок запасных нет. Но здесь чисто. Мы с Полей каждый день подметаем и моем пол. Да, Поль?

— Даааа. Поля подметает, а мама моет.

— Потому что Поля кто?

— Поля молодец и холосая девочка. — доносится голос, и Демон сам не заметил, как усмехается. Смешная девчонка.

Парень прошел на кухню, в которой вдвоем и развернуться негде.

— Садись.

Михайлина толкнула его на стул и он послушно уселся, глядя как она в уютном домашнем платье стоит в дверях, руки подняла, волосы закалывает, а Демьян взглядом скользнул по высокой груди под цветастой тканью и судорожно сглотнул.

Девушка развернулась к шкафчикам, открыла один из них, стала на носочки, потянулась вверх, пальцы почти достали до пластиковой коробки. Инстинктивно встал со стула и легко достал коробку. Михайлина развернулась, и они вдвоем замерли, за коробку держатся. И он на мгновение сдох в ее глазах. Забарахтался жалко на их дне, цепляясь за темно синие разводы, пытаясь вынырнуть и почему-то не мог. Потому что у нее матовая сливочная кожа, потому что ее губы вблизи нежно розовые, а ресницы на кончиках светло-рыжие. И башню сносит. Срывает к такой-то матери. Хочется ее. Кусочек. Один глоток. Просто тронуть кончиком языка. Узнать какая она на вкус…мечта. Чужая.

— Спасибо. Сядь. Я так не достану. Ты вымахал за эти годы.