Враг моего мужа - Лина Манило (2020)

Злата закусывает нижнюю губу и, бог свидетель, я вижу лёгкий блеск слёз в её глазах. Смаргивает. Втягивает носом воздух — шумно, запрокинув голову назад, а рыжие волосы по плечам.

— Ты убиваешь меня, Крымский, — тихо-тихо, а глаза уже сухие. — Где ты вообще взялся на мою голову? Такой…

— Какой?

Но она не отвечает. Чёрт, было бы интересно узнать, какой я в её глазах. Но у меня не осталось на это времени. Ни секунды лишней.

— Иди ко мне, — протягиваю руку, а она почему-то кажется неподъёмной, словно вместо неё высохшая ветвь дерева. Хрустит, ломается, но тянется к свету. К рыжему огню.

Меня что-то душит, когда Злата слушается. Вскинув высоко голову, делает ко мне шаг, а я вижу её сейчас такой, какой узнал впервые: гордой, несломленной, упорной. Уверенной в каждом своём шаге, с тлеющим пожаром в голубых глазах. Она ведь совсем другая. Не такая, к каким я привык. Иная. Цельная, хоть и избитая жизнью до ссадин на душе. Идеальная.

— Давай не будем ни о чём говорить, — просит мягким шёпотом, встав на носочки, и едва касается губами выемки под ухом. — И думать ни о чём не будем.

Она осторожно касается моего заросшего подбородка пальцами. Невесомо, ласково, а у меня внутри взрывается что-то. Будто пулю в сердце выпустили. Прошили автоматной очередью грудь, искромсали меня в фарш.

Злата исследует моё лицо, ослепшая и оглохшая враз. Миллиметр за миллиметром, а я, безвольный и сдавшийся на милость победительницы, лишь способен шумно дышать. На мгновение мне кажется, что сердце сейчас пробьёт дыру в рёбрах, выскочит на пол, прямо к ногам рыжей ведьмы, трепеща, истекая чёрной вязкой кровью.

Провожу руками по её спине, впитываю тепло, мягкость. Напитываюсь энергетикой и непоколебимой верой Златы в свою правоту. В правильность своих решений. Её силой. Чёрт, я — Артур Крымский — учусь у женщины быть сильным. Стойким.

Злата касается губами нижней челюсти, трётся о колкую щетину носом, дышит жарко, прерывисто. Это убивает меня, сдирает кожу, выворачивает наизнанку. Оставляет голыми мышцы, сухожилия, белеющие в просветах кости. Тронь пальцем и нервные окончания, болевые рецепторы взвоют, и я просто рухну на пол, подбитый этими оглушительными ощущениями.

Её доверие. Бесстрашность. Вся она сводит меня с ума от корней волос до самого потаённого уголка души.

Я не понимаю, в какой момент мы остаёмся без одежды, и Злата долго смотрит на мой изрезанный живот, ведёт по тщательно заштопанному неровному краю пальцем. Он парит в воздухе, почти не касается, а кажется, что меня ножом режут. Скальпелем на живую.

Злата такая сосредоточенная сейчас, собранная в своей идее изучить каждый клочок моего несчастного тела. Зачем? Неужели помнить хочет? Вспоминать? Шевелит беззвучно губами, когда касается тонкими пальцами татуировки на левой руке. Каждый завиток, всякий изгиб очерчивает прикосновениями, пока на мне не остаётся “неизученных” мест.

Именно в этот момент, когда цепь касаний замыкается, два диких зверя налетают друг на друга, и желание быть нежным летит в преисподнюю. Каждым своим движением — лихорадочным, мощным — мы будто бы хотим вплавиться в друг друга и никак не можем решить, кто же главный в этой битве. Кто выйдет победителем? Кто побеждённым? И есть ли в этой игре вообще правила, когда быть в Злате настолько правильно и хорошо?

Её стоны, когда вдалбливаюсь в неё, словно безумец, потерявший всякую надежду ещё хоть раз быть счастливым, доводят до ручки. Ломают хрупкие стенки моего самоконтроля, разбивают их вдребезги.

— Пожалуйста, пожалуйста… ах! Артур… — моё имя влетает в меня стрелой. Так сладко. Убийственно.

Сжимаю её бедра, замираю. Оставляю на Злате метки. Пусть помнит, кто их оставил, пусть знает, что это был я. Только я один имею на это право.

Господи, как же тошно. От себя самого тошно.