Мой персональный миллионер - Ирина Шайлина (2020)

— Нет, — покачала головой Дунька. — Мы слишком разные. Я пыталась меняться ради него. Но, как видишь, получилось не очень.

Чай уже остыл, но я его допила. Сложила посуду в мойку. Посмотрела на часы. И решила.

— Хватит киснуть. Иди, одевайся, пока у меня время есть. Завтра не смогу, Соньку не с кем оставить. Съездим к врачу.

— Воскресенье же, — пыталась отказаться Дуня.

— Ничего, не советский союз, УЗИ пройти найдём. А там уже решим, что делать.

Дунька встрепенулась. Видимо, устала тащить свою драму одна. А тут поделилась, да ещё помогут. Вскочила на ноги, бросилась приводить себя в порядок. Оделась быстро. Видимо, компенсируя деятельностью депрессивность. Даже порозовела.

На улице снова шел снег. Падал на грязь, что вчера натаяла, пытался прикрыть её стыдливо, но пока безуспешно. Я покосилось на тяжёлое плотное небо. Взгрустнулось о Соньке. У нас с Германом, возможно, и так мало времени на двоих, а в наш первый настоящий выходной я буду бегать по городу, а меня и так от него тошнит.

Я не хочу бутиков, ресторанов. Тепла хочу, уюта. Непослушное воображение же пускается вскачь семимильными шагами. Вот если бы лет через десять… тоже зима, только без сизых туч. И солнце светит в полную силу. Перед нами бескрайнее поле, полого уходящее вниз. Там, вдали, внизу, чернеет голыми деревьями лес. А снег искрится так, что глаза слезятся. Поэтому на нас очки. Я скольжу на лыжах. Гладко, только снег чуть поскрипывает. Я — первая. За мной Сонька. Высокая уже, даже долговязая, как я в детстве. На ней шапка с обвисшим помпоном. Идиотская шапка. Но Соне нравится, поэтому я терплю. Мне хочется лететь вперёд и дальше, чтобы щеки от морозного ветра горели.

Но Герман возится с мальчиком. Да, мальчик. Младше Соньки. Немного избалован — грешна, но Герман усиленно делает из него человека. Совсем, как дед. Надеюсь, в такие же крайности его не понесет. Я останавливаюсь. Достаю из рюкзака термос с чаем. Лиц Германа и сына мне не видно, снег слепит, да и сильно они отстали. Но расстояние между нами все меньше и меньше и…

Я вернулась в суровую реальность с громким хлопком подъездной двери. Я стояла в грязном заплеванном дворике. И грустно, что не успела увидеть лица сына, которого, наверное, и не рожу. Не бывает, как в сказке. Жаль.

— Куда идём? — поторопила меня Дунька.

Удивительно, меня так бесили её прически, а теперь просто не узнаю. Как будто не сестра, подменили. Да и сама она теряется, робеет, моя Дунька. Словно броню растеряла. И меня внезапно озарило — а может, это и правда броня? И если сестре так легче, зачем себя насиловать?

— Ты в какой цвет ещё волосы не красила?

Дунька задумалась.

— Зелёный. Фиолетовый.

Меня перевернуло. Салатовую Дуня я не вынесу. Вот фиолетовый ещё ничего, если оттенок нормальный подобрать. Я схватила сестру под руку и повела к подъехавшему такси. Снежный мираж моего идеального выходного растворился в белоснежной дали. Думать надо о том, что здесь и сейчас. А сейчас у меня моя Дунька.

— Ты что? — мы вошли в парикмахерскую. Не такая крутая, как та, куда с Германом ходила, но туда без записи не пробиться. А тут почти живая очередь и мастеров много. — Облагородить меня решила?

— Давай сначала изнутри меняйся. А то у меня стресс от твоей беззащитной мордахи. Сейчас будем делать из тебя чудо-юдо-рыбу-кит. Я к тебе такой больше привыкла.

Дуня улыбнулась. Счастливо. Подумать только, такая малость смогла вернуть ей хорошее настроение. А через полтора часа поняла, что и уверенность. Дунька с короткими фиолетовыми волосами словно опору под ногами обрела. Я махнула рукой — хорошо ей так, и ладно.

Я время, сидя в очереди, не теряла даром — записалась на приём к врачу. Клиника частная, зато сразу все сделаем: и УЗИ, и анализы, и консультацию получим. А потом уже пойдёт на учёт вставать. Давить не буду, пусть сама решает.