Шаманка - Алла Лагутина (2020)

– Нет. Другой. Прежде. Много прежде. Во времена великого бунта. Он шел, чтобы спасти свою любимую. Он боялся не успеть. Он готов был отдать за нее все. И душу свою. И я взяла его душу и дала ему взамен злого духа, созданного из моей ненависти. Я избавилась от ненависти, я отрезала ее от себя, она обрела жизнь отдельную от меня. Я успокоилась, а он пошел убивать… И уже не знал никогда покоя. И не узнает. Он будет возвращаться в мир снова и снова. Искать мальчишек, в которых злобы чуть больше, чем в их сверстниках. Вселяться в них – и убивать. Такая его судьба. Такая его плата за то, что он хотел успеть спасти ее… За любовь. За любовь всегда надо платить. Он заплатил. А я радовалась своему освобождению. Я была молода и глупа. Я не понимала, что мое зло будет расти и расти, и что нет ничего хуже, чем выпустить его вот так в мир.

– Ты можешь позвать его назад, Мэдэг?

– Нет. Ты можешь. Однажды он полюбил тебя. Однажды он попробовал твоей крови. Ты можешь позвать его назад. И сделать так, чтобы его не стало. А я слишком слабая. Я могла стать шаманкой, но мне не дали. Он уже гораздо сильнее меня. Да я и не нужна ему. Ему нужна только ты. Ему всегда нужна была только ты.

– Почему?

– Потому что это к тебе он рвался тогда и боялся не успеть. Ради тебя он согласился отдать мне свою душу и принять в себя мою ненависть, моего Белого Волка.

– Не понимаю… Как это возможно? Да, я знаю, у меня была прошлая жизнь, когда меня звали Алтан и я была слабой шаманкой, а Белоглазый был в теле русского офицера Сергея…

– Было и раньше. Ты не помнишь. Было раньше, когда тебя звали Фаиной, а он называл тебя Фленушкой.

…Это было – как удар наотмашь.

Боль, которую Сандугаш испытала, когда ее избивал Федор, была – ничто по сравнению с этой болью.

Боль, которую Алтын испытала, когда Белоглазый ее терзал, была – ничто по сравнению с этой болью.

Боль осознания, узнавания, и вместе с тем – отсутствия воспоминания, явного, яркого воспоминания, в котором она так нуждалась сейчас…

Она слышала его голос: «Фленушка!»

И никто, никто больше во всем мире не называл ее по имени – так. С такой нежностью. Так, будто на языке жемчужину катал. Будто смаковал сладчайшую сладость. Будто губами брал хрупкий первоцвет.

«Фленушка!»

Она помнила его голос, баритон, чуть хрипловатый, резкий.

Но с ней он смягчался до мурлыканья.

«Фленушка!»

Ей хотелось позвать его в ответ, простонать, выплакать его имя…

Но она не помнила.

– Как его звали, Мэдэг?

– Для меня – никак. Мне было все равно.

– Как мне найти его?

– Он сам найдет тебя.

– Где душа его, которую ты забрала?

– На дне Байгала. Когда я утопилась, я утащила ее с собой. Но она так и лежит там. Тайное сокровище.

– Что я должна сделать, чтобы вернуть?..

Мэдэг рассмеялась.

– Семь железных башмаков истоптать, семь каменных хлебов изглодать, семь царств пройти, семь мук принять… Нет, не слушай, это сказка. Ты должна сделать то, что не сделала я, потому что мне не дали белые люди. Ты должна стать сильной шаманкой и служить людям. Можешь – своим, можешь – белым. Не важно.

– Но если я когда-то была Фаиной, – Сандугаш проговорила это имя почти с рыданием. – Если я когда-то была русской… Почему я родилась – Алтан? И снова – среди этого народа?

– Потому что Фаина заплатила своей душой бурятскому разбойнику, пугачевскому полковнику Сультиму. Заплатила за жизнь своего любимого. Отдала ему свою душу.

– Они отдали души друг за друга?

Мэдэг опять рассмеялась, и смеялась долго, очень долго, с наслаждением, и пока она смеялась, Сандугаш разглядела, что тело Мэдэг похоже на тело байкальской нерпы, что его покрывает блестящая шерстка, что рот ее полон острых иглообразных зубов, что она вообще уже не совсем человек, хоть и похожа еще на девушку, увешанную золотыми украшениями.