Шаманка - Алла Лагутина (2020)

– Я по-прежнему хочу мальчика. И ты не будешь мне наследовать. Я еще слишком молод. Я говорил тебе: два шамана на одной земле – плохо. Ты уедешь. Я сначала думал – послать тебя на несколько лет в какой-нибудь из поселков около Байгала, чтобы ты людям послужила и силы набралась. Но теперь считаю – езжай в Москву сразу. Есть там один шаман. Настоящий. Вообще в больших городах настоящих мало. Москва сил лишает. Туда приезжают, помогают, зарабатывают – и уезжают. Но Жугдер Лодоевич прижился там. Работает официально в какой-то клинике тибетской медицины, – отец хмыкнул. – Неофициально на духов злых охотится. Он хороший охотник.

– Волк? – испуганно спросила Сандугаш.

– Лучше. Рысь. Он тебя пристроит как-то, чтобы у тебя было свое дело. А потом посмотрим…

3.

Обод бубна – как скелет. Но чтобы бубен жил и пел, нужна кожа.

Сандугаш знала, что придется убить крупного зверя, а потом отец сам вырежет кусок кожи, обработает как положено… Но с этим уже в одиночку не справишься. Оставив ее в юрте, отец ушел в Выдрино. Вернулся с друзьями, дядей Юрой и дядей Костей, они в Афганистане когда-то служили и потом охотились, если получали разрешение.

Сандугаш боялась встречи с Костей, теперь, когда она не только перед ним такой дурочкой была, позволила себя соблазнить и обмануть, столько всего сделала, чтобы спасти его от смертельной болезни, которой у него вовсе и не было, а он все равно предпочел ей свою толстую жену и детей… Но сейчас, после всех этих недель, проведенных в лесу, она не испытывала к нему ничего, кроме того доброжелательства, которое питала когда-то, девочкой, к друзьям отца. Словно месяцы пребывания в лесу смыли все те чувства, которые она к Косте питала: влюбленность, страсть, обиду. Ничего не осталось. Все вернулось к прошлому. И на Костю она смотрела спокойно и приветливо. А он глаза прятал. Впрочем, дядя Юра тоже старался на ее изуродованное лицо не смотреть.

– Правильно было бы, если бы ты зверя подманила, какой к тебе пойдет, а потом сама горло бы ему перерезала. Но для девушки это может быть трудно, близость смерти с них любой морок снимет, сопротивляться начнут. К тому же весна кончается, а что если к тебе лосиха брюхатая подойдет? От такого зла, как убийство брюхатой, никогда не отмоешься. Так что зверя выберу я. Своей отцовской волей. Убьем из ружей. Не по правилам, но ничего. Стреляем мы хорошо, стрелять будем в голову, шкуру не повредим. Потом ребята мясо с собой увезут, а мы тут останемся еще… Пока бубен готов не будет.

Сандугаш кивала.

Она знала, кого убьют для ее бубна.

Кабана. Старого кабана. Отец принесет в жертву частицу себя, чтобы у дочери был бубен…

Так и вышло. Еще не сытый после зимы, еще не нагулявший жир, жилистый, ярый кабан.

Еле доволокли его до юрты. Разделывали – кровью на весь лес пахло. Мясо отделили и упаковали, чтобы скорее в Выдрино доставить, до машины несколько километров было тащить, но дотащат. Клыки и зубы забрали, и шкуру – всю, кроме куска кожи, который отец себе вырезал. Остальное – кости с остатками плоти, требуху – все в лес отнесли и разбросали. Лесу вернули. Пусть звери догрызают. Так правильно. А череп, лишенный главной красы, клыков, бросили в Байгал. Пусть вернется дух в лоно общего рождения – и снова оттуда выродится…

Одну кость из задней ноги отец сохранил, выварил, отполировал, из нее колотушка для бубна получится.

На следующий же день охотники ушли: чтобы мясо не пропало. Отец проводил их до машины. Вернулся. И занялся куском кожи.

У отца все прочее готово было. И масло для пропитки кожи, и жилы гибкие, которыми прошить кожу и стянуть, и монетки серебряные, просверленные, чтобы с внутренней стороны бубна укрепить, и зубы кабаньи туда же пошли, чтобы звенеть-греметь-шуршать, когда шаман в бубен бьет. Каждый вечер, прежде чем бубен отложить в сторону и самому спать улечься, отец поливал его спиртовыми настойками. Разными. Только по ему понятному принципу.