Расплата - Джон Гришэм (2020)

Пища немного оживила чувства Пита, и он снова возмутился кощунственным убийствам военнопленных. Его испытание маршем смерти продолжалось шесть суток, и каждую ночь он и другие с ужасом слушали, как работает «взвод стервятников».

После нескольких часов сна на рисовом поле пленных разбудили, построили в колонну и погнали дальше. Отдых на многих повлиял так, что они больше не могли идти, но их подгоняли штыками.

Шоссе было заполнено пленными американцами и филиппинцами. На рассвете им снова встретилось много японских войск – пехоты и артиллерии. Путь вперед был закрыт, и их отвели на поле рядом с небольшой фермой. За сараем журчал на камнях ручеек с чистой, судя по всему, водой. Этот звук сводил с ума. Мука жаждой была чем-то большим, что многие могли выдержать. Решительно поднялся какой-то полковник и спросил, можно ли его людям попить. Охранник ударил его прикладом, и смельчак потерял сознание.

Не менее часа, пока вставало солнце, пленные сидели на корточках и слушали плеск ручья. Войска, поднимая клубы пыли, шли мимо. Охранники собрались у дороги позавтракать рисовыми лепешками и манго. Пока они ели, три филиппинских скаута подползли к ручью и погрузили лица в холодную воду. Один из охранников, оглянувшись, заметил их и, всполошившись, поднял остальных японцев. Не говоря ни слова, они подошли на двадцать футов к ручью, образовали импровизированную стрелковую шеренгу и расстреляли смельчаков.

Когда движение пехоты и техники на дороге стихло, пленных поспешно построили в колонну, и марш продолжился.

– Скоро будет еда, – сказал Питу охранник, и тот его чуть не поблагодарил.

Как бы ни сводило от голода желудок, жажда была мучительнее. Ближе к полудню рот и горло настолько пересохли, что Пит лишился способности говорить. Никто не мог, и колонна продолжала движение в мрачной тишине. Неподалеку от болота их остановили и приказали сесть. Охрана разрешила подходить к стоячей жиже и наполнять фляги коричневой, наполовину разбавленной морской, соленой, тошнотворной водой. Угроза заразиться дизентерией или чем-нибудь похуже людей не остановила, и они ее пили.

В середине дня пленных посадили на солнцепеке у какого-то строения, и на них повеяло запахом, который ни с чем не перепутать – кухни. Большинство из них за тридцать часов ели лишь раз, когда им дали по рисовому кому. Под самодельными навесами повара варили рис в баках на кострах. Пленные видели, как они добавляли в варево сосиски и куриное мясо и размешивали длинными деревянными ложками. За навесом был выгородок из колючей проволоки, в котором находились грязные, голодные филиппинские гражданские – вспомогательный персонал армии. Подошли еще охранники, и стало ясно, что здесь пункт их питания. Один взял несколько сосисок и швырнул за колючую проволоку. Филиппинцы, визжа, толкаясь и дерясь, кинулись за едой. Довольные японцы согнулись пополам от хохота. Развлечение лучше не придумаешь – другие тоже стали бросать за колючую проволоку куриные ноги и сосиски. Заключенные яростно дрались за падающую на землю еду.

Американцам не кидали ничего. Вместо ленча пришлось довольствоваться глотком гнилой воды и часом под солнцем. Марш продолжался весь долгий день, люди падали, и их бросали на дороге.