В серой зоне - Адриан Оуэн (2020)

Различие между автобиографической памятью и декларативной представляет большой интерес для нейропсихологов, поскольку повреждение мозга может повлиять на один тип памяти, а другой при этом останется нетронутым. Мой коллега Брайан Левин из Исследовательского института Ротмана в Торонто описал совершенно новое состояние, известное как синдром острой недостаточности автобиографической памяти, при котором способность живо вспоминать прошлые события ослабляется, в то время как другие способности памяти остаются на прежнем уровне. У людей с таким синдромом может вообще не быть воспоминаний о сестрах или братьях, никаких совместных с ними переживаний или приятных воспоминаний о совершеннолетии сестры. Тем не менее им известно, что сестра у них есть, ибо они не утратили фактических знаний, то есть декларативной памяти, что и позволяет им вести более или менее нормальную жизнь. Их дефицит памяти часто проходит почти незамеченным даже для них самих. У пациентов, с которыми работал Брайан, обычно не было травм головного мозга или нейровизуализационных свидетельств повреждения мозга. Таким образом, исток проблемы по-прежнему неясен.

Один из выводов, который напрашивается сам собой, заключается в том, что Джон мог сохранить воспоминания до несчастного случая, включая место, куда он последний раз ездил в отпуск. Использовал ли он автобиографическую память или декларативную, мы не знаем, но один или оба когнитивных процесса остались нетронутыми, что и позволило нашему пациенту ответить на вопросы. Кроме того, мы узнали о мозге Джона гораздо больше. Подумайте, что еще необходимо, чтобы ответить на вопрос: «Есть ли у вас сестры?» По крайней мере, нужно понимать, что́ вам говорят. Если вы не понимаете вопрос, вы точно не сможете на него ответить. Кроме того, вам нужно держать этот вопрос в рабочей памяти достаточно долго, чтобы мозг дал ответ. Что, если у вас нет рабочей памяти, то есть нет возможности помнить информацию, пока она не понадобится – в данном случае, чтобы ответить на простой вопрос? Ваш мозг будет искать ответ до тех пор, пока не выяснит, что он забыл вопрос!

Джону потребовалось гораздо больше рабочей памяти на выполнение наших заданий, потому что он не только должен был помнить заданные ему вопросы. На протяжении всего сканирования, – а длилось оно более часа, – Джону пришлось держать в памяти, что именно нужно сделать, если ответ «да» (вообразить игру в теннис) и если ответ «нет» (представить, что ходит по дому). Кроме того, те ответы, которые подтвердили, что упомянутые когнитивные процессы остались нетронутыми, также многое рассказали нам о том, какие части мозга Джона функционируют нормально. Если он понимал язык, то речевые области в его височной доле, вероятно, работали корректно. Джон хранил информацию в рабочей памяти, то есть отделы его лобной доли, отвечающие за высшие формы познания, реагировали как у здорового человека. Он также вспомнил события, произошедшие до несчастного случая, а значит, области средней височной доли и гиппокамп в глубине его мозга не были повреждены.

Все эти процессы мы осуществляем регулярно, даже не задумываясь. Однако увидеть, как проявляется этот сложный каркас сознания в неподвижном пациенте, – невероятно!

Лежа в сканере, Джон «общался» с нами, в то время как за пять лет врачам не удавалось добиться от него ответов на просьбы шевельнуть хотя бы пальцем. Связь с помощью фМРТ стала для Джона единственно возможным способом общения. После того как анализ данных сканирования был завершен, врачи снова тщательно протестировали его, используя стандартные неврологические методы, и изменили диагноз на «в минимальном сознании». Как бы то ни было, информация о том, что Джон воспринимает реальность, наверняка помогла команде Стивена обнаружить у него признаки частичного сознания, которые не были замечены до сканирования.