В серой зоне - Адриан Оуэн (2020)

Спустя двенадцать лет, когда я приехал в Лондон, Онтарио, мне рассказали о Скотте. Я связался с Биллом Пэйном, врачом, работавшим в больнице «Парквуд», где ухаживали за инвалидами и тяжелобольными, и поинтересовался, не предложит ли он кандидатуры пациентов для нашего исследования. Основанная в 1894 году как «Дом для неизлечимых имени королевы Виктории», больница «Парквуд» до наших дней осталась домом для многих «неизлечимых» на самом деле, а не только по названию. Имя Скотта в списке доктора Пэйна стояло первым.

– Интересный парень, – сообщил Билл. – Его родные уверены, что он все понимает, однако мы не заметили никаких признаков сознания, хотя наблюдаем за ним уже много лет!

Я взглянул на Скотта. На вид он ничем не отличался от пациентов в вегетативном состоянии. Я решил узнать мнение признанного эксперта в этой области и обратился к Брайану Янгу, одному из лучших неврологов в Онтарио. Янг, очень приятный в общении, опытный специалист предпенсионного возраста, посвятил много лет изучению пациентов в коматозном и вегетативном состояниях.

– Что вы скажете о Скотте? – спросил я.

– Очень интересный случай, – ответил Янг.

Где-то я уже слышал подобное.

– Его родственники убеждены, что он все слышит и понимает, но врачи этого не подтверждают, – поделился я тем, что знал о Скотте.

Брайан регулярно наблюдал Скотта все двенадцать лет. Обследовал его с особым вниманием. За годы работы в неврологии Брайан накопил огромный опыт в диагностике пациентов. Если Янг утверждал, что Скотт в вегетативном состоянии, значит, скорее всего, так и было. Я поделился с Брайаном планами просканировать Скотта в фМРТ, и невролог ответил, что полностью меня поддерживает.

– Расскажите мне, пожалуйста, что обнаружится, – попросил он.

Я отправился в «Парквуд» вместе с Давинией Фернандес-Эспехо, научной сотрудницей, которая переехала в Канаду из Европы вместе со мной. Мы решили, что стоит осмотреть Скотта более тщательно. В небольшой комнате рядом с палатой Скотта медсестра познакомила нас с его родителями, Энн и Джимом.

Энн раньше работала в фармакологической лаборатории, однако уволилась в тот день, когда Скотт попал в аварию. Ее муж, Джим, прежде работал в банке, а потом некоторое время был водителем грузовика. Прекрасная пара, они очень любили сына и делали для него все что могли. После аварии они переехали в одноэтажный дом на окраине Лондона, Онтарио, куда время от времени из больницы привозили Скотта.

Джим и Энн рассказали нам, что, несмотря на диагноз, Скотт, который любил слушать арии из «Призрака оперы» и «Отверженных», по-прежнему реагирует на знакомые мелодии.

– У него на лице появляется особенное выражение, – настаивала Энн. – Он моргает. И поднимает вверх большие пальцы, показывая свое одобрение.

Учитывая многолетние наблюдения Брайана Янга и наше собственное впечатление от встречи со Скоттом, рассказ родителей пациента нас определенно удивил. Как ни старались, мы так и не увидели, как Скотт поднимает вверх большие пальцы. Я перечитал его историю болезни. Ни Брайан, ни другие врачи ни разу не упоминали о том, что Скотт может шевелить пальцами рук. Тем не менее родители Скотта были непреклонны: их сын все слышал, понимал и осознавал действительность.

* * *Как ни странно, с подобным я встречался не раз. Родные часто бывают уверены, что человек, которого они любят, понимает происходящее, даже в отсутствие клинических и научных доказательств. Члены семьи общаются с пациентом, как будто он или она полностью в сознании. Почему? Неужели у них повышенная чувствительность к психическому состоянию пациента? Своего рода шестое чувство для обнаружения сознания, которое ускользает даже от таких высококвалифицированных специалистов, как Брайан Янг? Близкие, конечно, знают пациента намного лучше, что и объясняет их чувствительность.