Как мы ориентируемся - Маура О’Коннор (2021)

Работа Видлока внесла вклад во вторую революцию, которая изменила само представление о культуре и ее взаимоотношениях с отдельным человеком. «Мы отошли от модели культуры как контейнера; от идеи, что как личности мы являемся частью единой культуры, определяющей наше поведение, – сказал он, – и перенесли центр тяжести на практику и социальные отношения. Навыки, которыми обладаем мы или племена группы сан, не имеют отношения к расовым отличиям, и поведение не определяется культурой или языком. У нас есть масса свидетельств тому, как люди перемещаются между этими системами знаний, и мы способны объединять эти системы». Эта социальная теория культуры, которую называют также реляционной или практико-ориентированной, подчеркивает, что знания и культура основаны на навыке, способах действия, взаимоотношениях, жизненных привычках, обучении и воплощенной практике – они создаются людьми, вовлеченными во взаимоотношения. Культура – это процесс, а не что-то данное нам свыше; собственным участием мы все время ее воспроизводим.

Идея о том, что культура является основой восприятия – и что само восприятие зависит от культуры, – означала, что западные философы и ученые долгое время считали свои когнитивные особенности универсальными. «Спектр расширился, – сказал Видлок. – То, что многие люди считали невозможным, внезапно оказалось частью спектра способностей людей и сообществ». После того как мы нашли свидетельства разнообразия в том, как люди распознают пространство, оказались под вопросом и другие предположения о человеческом опыте.

Антропологи по-прежнему спорят по поводу теоретического объяснения способов навигации, которыми ежедневно пользуются люди; по большей части они делятся на две группы: это группа сторонников когнитивных карт и группа сторонников практического мастерства. По мнению Кирилла Истомина, антрополога из Института Макса Планка, и Марка Дуайера, географа из Кембриджского университета, «главный пункт разногласий между этими двумя теориями заключается в ответе на вопрос, существуют ли ментальные карты, а если существуют, то объясняют ли они ориентирование человека в пространстве»[205].

Антропологи, придерживающиеся теории практического мастерства, убеждены, что человек, прокладывающий путь, полагается на зрительную память и находится под воздействием культурных практик, привычек, знаний и непосредственного восприятия окружающего мира. Впервые эту идею высказал французский социолог Пьер Бурдье. В 1970-х гг. Бурдье опубликовал книгу, в которой утверждал, что умение ориентироваться в окружающем пространстве появляется в результате знакомства с «практическим», а не «декартовым» пространством. Практическое пространство, утверждал он, строится посредством восприятия и действий индивидуума. Декартово пространство представляет собой абсолютные пространственные взаимоотношения между объектами, независимые от наблюдателя. В 1985 г. англичанин Альфред Гелл, социальный антрополог, тот же, который писал о ловушках и человеческой эволюции, развил эти идеи и сформулировал теорию практического мастерства навигации, опровергавшую существование ментальных карт.

Пытаясь разобраться в этой дискуссии, я поговорила со сторонником этой теории, Тимом Ингольдом, заведующим кафедрой социальной антропологии в Абердинском университете. Ингольд полагает, что навигация не связана с абстрактным отображением пространственных отношений, а является следствием перспективы в процессе наблюдения. Он определяет нахождение пути как «умелое действие, при котором путешественник, чьи способности к восприятию и действию были отточены предыдущим опытом, “прокладывает путь” к цели, постоянно корректируя свое движение в ответ на непрерывный перцепционный мониторинг окружающего мира»[206]. Австралийский абориген, действуя таким способом, находит дорогу в пустыне точно так же, как мореплаватель из Микронезии в открытом океане или погонщик-иннуит на полях морского льда.