Как мы ориентируемся - Маура О’Коннор (2021)

Для Ингольда представление о том, что строение мира копируется в аналоговую структуру в нашем уме и обретает там форму постоянно обновляемой карты, лишено смысла. Это объяснение не только не отражает динамической сложности и навыков, необходимых для того, чтобы не заблудиться, чему он был свидетелем в таких местах, где живут саамы («необыкновенно разнообразная местность, постоянно меняющая облик, на что влияют и действия самого путника»). Оно просто ошибочно, поскольку сами карты являются элементом культуры. И действительно, великий миф картографии заключается в том, что карты независимы от точки зрения и в равной степени действительны в любое время и в любом месте, тогда как на самом деле они всегда имеют определенную перспективу, расставляют приоритеты для информации, выбирают масштаб. При распространении метафоры карты на когнитивную область, утверждает Ингольд, мы упускаем из виду мудрость и здравый смысл того, кто прокладывает путь, отделяем традицию от характерных черт местности, культуру от самих мест, а знание, унаследованное по традиции, – от впечатлений, определяемых окружающим миром. Другими словами, карта не отражает того, как действительно воспринимает мир большинство людей.

Ингольд различает отображение карты, которым занимаются все путешественники, и составление карт, то есть работу профессиональных картографов. Отображение – это акт переноса в память опыта движения тела и воспроизведение этого опыта, нечто вроде театрального представления или рассказывания истории. Составитель карт, пишет Ингольд в книге «Восприятие окружающей среды» (The Perception of the Environment), вообще не нуждается в путешествии.

И более того, он может вообще не иметь опыта взаимодействия с территорией, которую так старательно пытается отобразить. Он вдалеке и просто собирает воедино предоставленную информацию уже очищенной от влияния конкретных обстоятельств, в которых ее получали, – и создает всестороннее пространственное представление. И конечно, не случайно сторонники теории когнитивной карты приписывают ту же задачу разуму, оперирующему с потоками данных от органов чувств[210].

Ингольд также описывал навигацию как акт извлечения воспоминаний, похожий на то, как мы вспоминаем мелодию. Подобно исполнению музыки, нахождение пути носит временный характер: «…путь, подобно мелодии, разворачивается скорее во времени, нежели в пространстве»[211]. Мне вдруг пришло в голову, что Говард Айкенбаум говорил о навигации примерно так же, когда описывал, как нейронные сети в гиппокампе «зашифровывают перемещения в пространстве в виде памятных эпизодов, определяющихся последовательностью событий и местами, в которых те происходили»[212].

Я спросила Ингольда, почему споры между теориями практического мастерства и ментальных карт столь непримиримы. «Люди по обе стороны барьера почти не контактируют друг с другом, – посетовал он. – Если в жарком споре у вас есть область общих интересов, тогда получится дискуссия. Но я вижу, что когнитивисты живут в своем мире. В первую очередь это относится к тому, что мы подразумеваем под пространством. Я воспринимаю пространство как возможность множества разных историй. Можно провести аналогию с музыкой. Пространство – это одновременность разворачивания всех этих историй».

Тот же вопрос я задала Видлоку. «Важно использовать идею Ингольда как поправку к западной точке зрения, – сказал он. Последняя часто рассматривает все пространственное знание как своего рода карту. – Но для меня главное в том, что люди способны переключаться с одной точки зрения на другую. Это делают даже сан и другие племена. Они тоже могут смотреть на ситуацию со стороны, теоретизировать, мыслить по-разному. Эволюционная особенность человека состоит в умении использовать разные точки зрения. Сан – охотники, у них есть перцептивный поток, они воспринимают информацию из окружающего мира. Но затем они останавливаются, сравнивают гипотезы и прибегают к рациональному, отстраненному мышлению».