Как мы ориентируемся - Маура О’Коннор (2021)

Мне это утверждение кажется довольно радикальным, но, по мнению Либенберга, идея о том, что рациональное научное мышление появилось не у древних греков, а у охотников-собирателей, разрешает загадку, которая давно не дает покоя исследователям эволюции человека: почему, несмотря на огромный технологический скачок за последние 10 тысяч лет, мозг человека перестал увеличиваться в размерах? На протяжении нескольких миллионов лет увеличивались и размер, и сложность нашего мозга, достигнув пика несколько сотен тысяч лет назад. А затем рост остановился. По мнению Либенберга, один из способов разрешить этот исторический парадокс – предположить, что «по крайней мере некоторые из охотников и собирателей современной эпохи могли применять научный подход, и для выживания их общин хотя бы самые умные в группе должны были соответствовать интеллектуальным требованиям, предъявляемым современной наукой»[216].

Я поехала в Гарвард – поговорить с еще одним ученым, идеи которого любопытным образом соединились с идеями Либенберга. Джон Хут – физик-экспериментатор, изучающий экспериментальные частицы. Он увлекается традиционными методами навигации и учит их применять, а личный опыт привел его к убеждению в том, что навигация и предъявляемые ей когнитивные требования имеют много общего с изобретением науки. Рано утром я села на поезд корпорации «Амтрак» и приехала в кампус до начала лекции Хута «Наука о материальном мире 26». Я шла через двор к научному центру университета мимо осколков льда величиной с булыжник, которые остались после бостонских зимних бурь, побивших все рекорды, но на верхушках деревьев, волнуемых ветром, уже набухали почки. Я прошла через вращающуюся дверь научного центра, миновала собравшихся в группы аспирантов и оказалась в аудитории D, довольно старом амфитеатре с обтянутыми зеленой тканью сиденьями и выцветшими фиолетовыми коврами. Заняв место в задних рядах, я увидела перед кафедрой Хута в окружении целого набора гаджетов и научных приборов. Хут, в потертых туристических ботинках и рубашке с закатанными до локтей рукавами, казалось, не слишком заботился о том, как выглядит в глазах других.

Хут был одним из руководителей проекта Европейского центра ядерных исследований (ЦЕРН) в Женеве, когда начались работы по строительству Большого адронного коллайдера (БАК), 27-километрового подземного ускорителя элементарных частиц. Хут занимался экспериментом ATLAS, который проводится на детекторе столкновения протонов, одном из самых больших и сложных научных приборов, когда-либо созданных человеком. Вместе с тремя сотнями ученых он помогал сконструировать детектор ATLAS, управлять им и анализировать невероятное количество данных (их поток способен за секунду заполнить 100 тысяч компакт-дисков), возникающих в результате столкновения протонов высоких энергий, которые мчатся внутри коллайдера со скоростью, близкой к скорости света. БАК иногда называют «машиной Большого взрыва»: его, помимо прочего, создавали для того, чтобы обнаружить таинственный бозон Хиггса: частицу, в то время уже предсказанную теорией, – ту самую, которая создает вездесущее, но невидимое поле, придающее атомам массу и позволяющее объяснить начало времен. В 2012 г. эксперимент ATLAS, в котором участвовал Хут, помог обнаружить бозон Хиггса, и это событие многие назвали новым передовым рубежом в нашем понимании материи. Вероятно, будущая работа ATLAS сосредоточится на попытках разрешения таких загадок, как происхождение массы, дополнительные размерности пространства и черные дыры, а также на поисках темной материи. «Открытие бозона Хиггса было звездным часом, но физика теперь ступила на неизведанную территорию, – говорил мне Хут. – Теперь мы вошли на терра инкогнита».