Как мы ориентируемся - Маура О’Коннор (2021)

Отправившись на охоту вместе с Тауки, я вскоре столкнулась с проблемой, известной всем, кто не привык путешествовать в Арктике: мои глаза как будто утратили способность воспринимать масштаб, а значит, и расстояние. Я жила на востоке Соединенных Штатов и привыкла, что зрительное поле заполнено высокими объектами – деревьями, зданиями, фонарными столбами, – которые мой мозг бессознательно интерпретировал как ориентиры для оценки расстояния, отделяющего меня от того или иного места в окружающем мире. В Арктике самые высокие деревья – это тридцатисантиметровые ивы, больше похожие на бонсай, чем на дубы и сосны, к которым я привыкла. Холмы и горы тоже могут служить ориентирами, но в тундре самыми крупными объектами были камни. Иногда мне казалось, что до камня несколько сотен метров, но потом оказывалось, что он находится буквально в нескольких шагах. Однообразие ландшафта сбивало с толку мой мозг. У Тауки таких проблем не было. «Возможно, вам все кажется одинаковым, но у нас в голове хранится много деталей, – сказал он. – Когда мы запоминаем ландшафт, то пытаемся обращать внимание на мелочи. Проезжая мимо чего-то, мы оглядываемся, потому что с этого угла оно выглядит по-другому. Мы пытаемся вложить себе в голову каждую подробность».

Даже на скорости 80 километров в час Тауки успевал методично осматривать окрестности – не мелькнет ли где белое оперение куропатки, – и одновременно следил за появляющимися впереди камнями и расщелинами, грозившими перевернуть снегоход. Я пыталась запоминать маршрут, но вскоре совсем растерялась. Еще больше меня отвлекло понижение температуры воздуха по мере того, как мы поднимались по склону; лицо стало замерзать, и я подтянула воротник куртки к самому носу. Стоило снять перчатки больше чем на минуту, как пальцы начинали болеть. Спустя какое-то время Тауки затормозил, потом остановил снегоход и указал на землю. «Вот так я узнаю направление», – сказал он. Присмотревшись, я увидела несколько камней. «Видите снег за камнями? – продолжил Тауки. – Он показывает, откуда дует преобладающий ветер». И действительно, с подветренной стороны камня виднелся снежный гребень. Широкий у основания и сужающийся кверху, он был сформирован ветром, который ударялся о камень и огибал препятствие. Это была заструга, но не укалураит – снежный занос в форме языка, который появляется на морском льду, – а кимугиук, заостренный гребень, появляющийся позади выступов на земле. В этом районе преобладал северо-западный ветер, о чем свидетельствовал каждый гребень. Мы ехали на снегоходе все дальше, и теперь я везде замечала кимугиук. Даже у камешка, который уместился бы у меня на ладони, виднелся маленький снежный гребень, указывающий на юго-восток. Когда мы проезжали мимо холма, оставшегося справа, я поняла, что позади него намело гигантский кимугиук. Похоже, у горы был бы кимугиук размером с упавший небоскреб. Я посмотрела на положение солнца; в это время года солнце всходило на юге, а поздней ночью заходило на севере. До меня вдруг дошло, что, ориентируясь на кимугиук и солнце, я могу сказать, где находится Икалуит и в каком направлении мы едем – независимо от того, сколько поворотов совершал наш снегоход. В таких почти идеальных условиях заблудиться было практически невозможно. Впервые я почувствовала, что «прочла» местность.