Конечная станция – Эдем - Рейнмастер (2021)

За время моего отсутствия в сумке кто-то пошарился. Никаких сдвинутых волосков, но вещи были свёрнуты неаккуратно и словно ещё хранили следы чужих прикосновений. Без сомнения, соглядатаи искали оружие. Увы. Они могли обнаружить лишь смену белья, и записную книжку, и батончик «Тагесрацион» в непромокаемой упаковке. Право носить оружие я потерял, когда Карл вытащил меня из тюрьмы, взяв на поруки.

Друг ты мой любимый,

Знаю, что придёшь…

Гуго мог вырваться в Грау только после полудня. Как скоро отреагирует Йен, когда получит моё сообщение? Свяжется ли он с Бессером? В последнее время между ними наблюдалась какая-то недоговорённость, обычная между службами, но не между друзьями. Подковёрные игры. Я плохо разбираюсь в этой механике да и не хочу разбираться. Главное, чтобы эта непрозрачность не отразилась на деле, на этом простом, но удивительно грязном деле – и главное, чтобы я не ошибся.

Приди ко мне в полночь,

Приди ко мне в час,

Родители спят

И так тихо у нас…[6]

– Распеваетесь? – спросил Фриш.

Он распахнул дверь без стука, как к себе домой, а за его спиной стоял долговязый.

– Ла-ла-ла! Чудный голос. А вот выглядите вы неважнецки, Коллер. Вы ещё не закончили свой отчёт? А может быть, вы больны?

– Нет, этого никак не может быть, – равнодушно ответил я, думая: «Ах ты, гнида тыловая, вонючая». – Никогда не жалуюсь на здоровье. Сослуживцы зовут меня «железный Эрих».

– Чудно, – сказал он, несколько оторопев.

Сегодня на нём был лиловый костюм с синими полосами. Очень респектабельный двубортный пиджак отлично подошёл бы гробовщику.

– Завтра к нам привезут пенсионеров из Бродхума. Хе-хе. Новый состав.

– А куда подевался старый состав?

Он долго и со вкусом смеялся. Долговязый приблизился к моей сумке и с любопытством взглянул в неё, как будто не его руки перешвыривали мои носки и кальсоны, переворачивали страницы записной книжки в поисках пароля от Бундесбанка. День обещал быть прекрасным.

– А где же ваша крыса?

– Ушла искать лучшую жизнь.

– А вам не надо искать лучшую жизнь, – посерьёзнев, сказал Фриш. Его мягкое лицо и пробор на лоснящейся голове были обворожительны. Пальцы, поросшие шерстью, смахнули невидимую соринку с моей рубашки.

– Я её нашёл.

– Именно. И не искали да нашли, такое случается. Ни о чём не думайте, Коллер, и ничего не бойтесь. Право слово! Я извещу ваше начальство в Вестерхайме, перешлю все бумаги, пусть умывают руки. Почему бы не взять отгул за счёт заведения? А я пробью по своим каналам, и всё прекрасно устроится, просто великолепно. Заворачивайте-ка после отбоя на дружеский матч-турнир. Только вы и я, только свои. А? Обчищу как липку, не успеете и моргнуть.

– Хвалился бродяга еловой ногой…

– Хе-хе-хе…

После их ухода я лёг на кровать прямо в одежде. Из коридора слышались неразборчивые голоса, радиола играла что-то бравурное. Они меня достали, лихорадочно думал я. Ну и что же? Подумаешь. Никогда, что ли, не видел садистов и извращенцев? Да веслом их греби при любом штабе. А чего, спрашивается, ты хотел, Эрих? На что ты рассчитывал?

Я видел лицо Матти, он повторял: «Папа», пропуская согласные, ему было два года. Под Фриденсдорфом мы выталкивали грузовик, грязь чавкала под сапогами, жирная серая грязь, и когда мотор, наконец, завёлся, мы испытали не радость, но тупое и равнодушное облегчение. На полпути к Везеру нас подобрал патруль. «Дезертиры», – заявил унтер в мотоциклетных очках, а я был настолько зол, что ответил: «Тебе ли не знать, чёртова прошмандовка?» Он ударил меня, и сон кончился – лопнул как мыльный пузырь. Нужно было сделать это раньше, Матти, сказал я, и он кивнул, глядя на меня с выражением милого, ангельского терпения, которое я так люблю в детях, но ненавижу во взрослых; нам нужно было прекратить эту мерзость ещё тогда.

Намного, намного раньше.

* * *