Конечная станция – Эдем - Рейнмастер (2021)

Теперь он стоял совсем рядом. От штормовки пахло бензином, которым он поливал траву и сучья перед тем, как зажечь. Из-под полы резиновой шляпы блестели внимательные глаза.

– Говно у вас тут, а не картофель, – сказал я. – Ты уж извини меня, братец. Если земля не родит, то не стоит её и мучить. Я так считаю.

* * *

Перед ужином я заглянул к Афрани за крысой и подивился, насколько там всё мудро устроено.

Мудро, но до странности хаотично. Женщины обживают пространство совсем не так, как мы. Вещи привлекают к себе внимание, подманивают, сбивают с цели. Они разбросаны, как след охотника – не случайно. Вот, скажем, эта блузка на вешалке. Я бы убрал её в шкаф и дело с концами, но ведь не тут-то было. К блузке прилагается полотенце. К полотенцу – капли на смуглой коже, вся эта бижутерия, и эти туфли, эти… чёрт знает что!

Я взял клетку и Буби вцепился мне в палец.

– Паскудство!

– Ох! – Афрани в ужасе всплеснула руками. – Подождите, Эрих! У вас кровь. Сейчас я достану спирт.

– Ничего, – пропыхтел я, придерживая клетку локтем. – Лучше подержите мне дверь.

– Да поставьте её! – воскликнула она с чувством. – Потом унесёте. Нужно обработать ранку. Крысиные укусы – самые опасные, из-за микробов.

На мой взгляд, самое опасное – это получить шрапнелью в живот, по сравнению с этим даже укус крокодила – лёгкие шалости. Но я поставил клетку и сел. Уходить не хотелось.

– Что вы узнали?

– Пока немного. Завтра Йозеф попробует поговорить со своим соседом насчёт фирмы «Хербст». Он бывший экономист. С ним трудно общаться, потому что у него… он всегда… говорит слова, знаете, всякое… просто автоматически, вместо нормальных… Как пластинка, одно и то же, и всегда плохие, просто гадость… Забыла, как это называется. Ему попал в мозг осколок и потому он такой.

– Я знал одного такого и без всяких осколков.

От волос шло блестящее глянцевое свечение. Чем восточные женщины моют волосы? И этот запах – совсем не тяжёлый, но стойкий, как будто повторяющий контуры тела, воссоздающий их. Даже закрыв глаза, я мог сказать, далеко ли она от меня. Очень удобно. Хотя и мешает думать. Да.

– Вы что, приняли душ?

– Нет, – она потупилась. – В раковине.

– Почему? – удивился я. – Фриш хвастался, здесь отменные душевые.

– Так, но…

Её лицо заострилось, губы дрожали. Я ничего не понимал.

– Боитесь? Если нужно, я постою у двери.

– Спасибо, – она сглотнула. – Не в этом дело. Просто… Вы сами сказали, здесь небезопасно, и я почувствовала… Моя мама. Они увезли её в Хольцгамме. И там тоже… им приказали принять душ, но это был…

– А.

Вот теперь я понял.

Я сидел и разглядывал свои руки. Средних размеров пальцы с утолщениями на суставах, на указательном рубец от ожога, средний и вовсе плохо сгибается. Лопатообразные ногти. Такими руками хорошо копать картошку. В детстве я любил копаться в земле, часами, не пытаясь дорыться до земного ядра, а просто доставая всякие разности – корни, дождевых червей, обломки слюды и камни, отшлифованные водой. Ожогов тогда не было, они появились позже.

– Простите, – сказала Афрани.

– Не извиняйтесь, – сказал я. – Просто забудьте это слово и всё. Никогда не просите прощения.

Буби пошевелился.

– Скотина, – сказал я ему.

– Он просто испуган. Эта клетка ему не подходит. Она для маленьких крыс.

– Откуда вы знаете?

– У моего отца был свой зоомагазин. В основном корма, аквариумы, аксессуары, но были и мыши, и попугаи. Однажды нам привезли ежа, но он простудился и быстро умер. Ежи должны жить в лесу, у них много опасных паразитов. А крысам нужно пространство, особенно самцам. Они не могут жить с кем-то ещё, сразу начинают драться.

– Знакомо.

Я поднёс к прутьям палец. Теперь он пах спиртовой настойкой и нитками. Буби деликатно погрыз ноготь и отошёл в угол клетки, волоча за собой тяжёлый, чешуйчатый хвост.