Как до Жирафа… - Маргарита Ардо (2019)

В очередном письме глаза выловили строчку «на основе истории прошлых взаимоотношений с компанией…» Я выпила ещё воды и попыталась вспомнить историю не компании, а свою. Ничего не вспомнилось, кроме соседа Ильи Федоровича, говорящего мне, тринадцатилетней, что «У тебя, девочка, проститутские глаза. На мужчин смотри поскромнее, а то ишь, дитё и шлюха». И тётя, когда однажды приехала из Франции с мужем, вертлявым, смуглым, моложавым дядькой, который всё подмигивал мне, почти так же сказала, отведя в сторонку. Может, оттуда всё идёт?

Кто знает… Кажется, мне ещё прорабатывать-не-перепрорабатывать массы собственных комплексов и тараканов.

Часы показывали пять-тридцать, и я начала складывать в сумку бумажные платочки и блокнот с ручкой для китайского. Телефон снова звякнул сообщением. Сердце подпрыгнуло – Андрюша!

«Что за сказку вы рассказывали Марусе? Капризничает, ничего не хочет, требует «Катину про Колобка» Поделитесь?»

Боже, современному ребёнку подавай про ипотеку! Я и не помню точно, что я там вещала, птица-говорун… Но я почти бегом вышла из офиса и позвонила. Андрей сразу же взял трубку. Голос был уставший:

– Алло.

– Андрей Викторович, это Катя, – сказала я, волнуясь и щурясь от весеннего, перекатывающегося к закату солнца.

– Как хорошо! – выдохнул он. – Температура у Маруськи опять подскочила. Плачет и плачет, спрашиваю, что хочет, даже воды не влить. Только «Катину сказку» подавай.

– Я расскажу! – воскликнула я. – Сейчас расскажу! Всё, что помню…

В трубке булькнул странный звук.

– Ой, простите, – выдавил Андрей. – Её опять тошнит. Я перезвоню.

И раздались короткие губки. Я посмотрела на солнце, на бело-жёлтое здание «Жирафа» и приняла решение. Китайский подождёт. И весь мир тоже. Я перебежала через дорогу, зашла в аптеку.

– Детский циклоферон есть?

– Да.

Я всегда им спасаюсь от гриппа, потому что больничный для меня не предусматривается. «Жираф» живёт по японской схеме: сморкайся на работе в тряпочку, но сиди и трудись. Потому что наша белая часть зарплаты, из которой и выплачивается больничный, приравнивает нас к нянечкам и санитаркам на полставки с тощей потребительской корзиной и правом на подаяние. Поэтому я только однажды была на больничном. Три года назад. И то чуть не уволили.

Затем я забежала в супермаркет и с «неприкосновенной» суммы на карточке купила свежей малины и малинового варенья в придачу – бабушка всегда меня так лечила.

Через пятнадцать минут я проскользнула мимо консьержки элитного дома, сказав почти уверенно, что я к Андрею Викторовичу Гринальди, в сто вторую. Сердце моё билось, как бешеное, пока я поднималась на лифте. А когда подошла к двери и поднесла руку к звонку, оно загрохотало, словно почва перед финальным толчком землетрясения. Я отдёрнула руку. Замерла. Услышала через дверь детский плач и рассердилась на себя: пусть думает, что хочет!

Дверь открылась. На пороге стоял измотанный с виду Андрей в мятой футболке и спортивных штанах. Бледная, заплаканная малышка припала к его груди, будто в изнеможении. Её нижняя губка дрожала, а ручка тёрла глазки. Выглядели папа и дочурка совсем не парадно. Милые мои, бедные!

– А я варенье принесла, – произнесла я с улыбкой, делая вид, что лишь меня они и ждали: – Малиновое. И сказку!

Моё сердце распахнулось и впустило их мигом в грудь, в душу, в меня, словно форточка – утренний свет. И я поняла, что уже люблю их! Обоих! Так сильно люблю, что сердцу не страшно разорваться!

Глава 25