Как до Жирафа… - Маргарита Ардо (2019)

Катерина была не такая, как Лана или моя одноклассница Ленка с обалденными ногами и загаром из солярия, с которой у нас случался периодически «дружеский трах», впрочем, не только с ней… Не такая, как целеустремлённые и готовые драть друг другу глотки за карьеру и баллы студентки Оксфорда. Не такая, как тётки из западной компании очень свободных европейских нравов, готовые подать в суд, если перед ними открыть дверь или заплатить в ресторане. Не такая, как Крис, Аглая, Вика, Яна, Лиза и Юлька, с которыми можно отлично зажечь в клубе, на отдыхе, прокатиться в кабриолете или на яхте и потом оторваться по полной со всеми вытекающими. Не такая.

Ромашка передо мной была особого сорта, словно из бунинского яблочного сада или из тургеневского букета барышень. С тонким ароматом, чувственностью и шедевральной простотой, на которую способны только классики. Я легко мог представить Ромашку на балу у графа Толстого или одной из чеховских трёх сестёр. В белом платье до пола, перчатках и в головокружительной кружевной шляпке. Обязательно с зонтиком. Тоже кружевным. А вокруг сад, веранда и море с чайками. И где-то рядом я.

Она удивила меня вчера: я думал, подобные вымерли, как мамонты. Ан нет – вот она, живая, тёплая и настоящая. С принципами. Мне хотелось больше её тепла, но я ушёл. Отчего? Не знаю. Наверное, чтобы не испортить… Хотя вроде ничего между нами и не было. Если не считать большое, новое и важное для меня чувство к женщине. Уважение.

Но никогда и никаким анализом я не мог предположить, что она придёт. Впорхнёт кудрявым солнышком в старомодном нежнейшем платье, разве что не на пуантах, и скажет:

– А я вам сказку принесла! И варенье…

* * *

Я так умаялся с Маруськой, что сам не заметил, как всё случилось. Через несколько минут Маруська уже сидела на коленях у своей любимой «кудрявой Кати» и пила с ложечки чай с малиной. В ход пошёл не колобок, а какой-то неведомый заяц. Катя умилительно гримасничала и рассказывала притихшей и внимательной доче:

– Выхожу я с работы, солнышко, птички поют, хорошо! А тут бац, и зайка скачет. Пушистенький, хвостиком виляет, ушками к дороге прислушивается. И носиком так нюх-нюх…

– Лозовый? – спросила Маруська.

– Ага, розовый, – кивнула Катя. – И, представляешь, он ко мне прямиком! Ты, говорит, пушистая Катя?

– Кудлявая…

– Да, кудрявая. Я, говорю. Тогда, – отвечает зайка, – вот тебе малины от лесной феи и варенья волшебного, целебного от матушки-медведицы. Отнеси Машеньке, чтобы скушала и сразу поправилась…

– Мне?! – ахнула Маруська и послушно отпила чаю с драгоценной малиной.

– Конечно, тебе, – заулыбалась Катя. – Я взяла малину, варенье и побежала скорее к тебе!

– Сладенько… – вздохнула Маруська. – И мапе дай.

Катя протянула мне баночку с вареньем, и я зачерпнул чайной ложкой, съел показательно, облизнулся и языком зацокал:

– Точно волшебное! Магия на языке чувствуется! Оу, какая магия!

Девочки заулыбались, и я тоже. Так незаметно Катя влила в Маруську целую чашку жидкости, потом взяла её на руки и пошла укачивать осторожно по комнате, что-то ласково воркуя. Я, как примагниченный, пошёл за ними, но остановился на пороге детской, наблюдая за девочками, словно вор. Дыхание затаил.

Тут уж хочешь-не хочешь, а поверишь, что «Катя волшебная» – с её приходом Маруська ни разу не заплакала. Успокоилась, приуютилась на ручках, сложив ладошки и головку на плечо нашей гостьи – хоть картину с них пиши. И вдруг Маруська горестно призналась:

– А меня мама не любить…

Катины глаза расширились, и у меня полоснуло по сердцу. Я весь подобрался, напрягся, запутавшись в мыслях – мне дочка такого не говорила. А, оказывается, страдает! Переживает, кроха моя…

Вина и растерянность комом встали в горле вместо нужных слов. Но Катя нашлась быстрее. Улыбнулась ласково и погладила её по головке:

– Любит, очень любит.

– Неть… – вздохнула Маруська.