Три цвета любви - Олег Юрьевич Рой (2020)

— Наш. Серый такой, — удрученно вздохнув, пояснила Леля. — Не ты его взяла?

— Взяла? Ты хочешь сказать… украла? Я?! — возмутилась Екатерина Александровна. — Как ты можешь такое говорить собственной матери? И зачем мне ваш фотоальбом?

Это было совершенно в мамулином духе: если ей не нравился вопрос, она умела отвечать не отвечая. Кстати, когда она этот чертов альбом впервые увидела, прямо разахалась: ах, из Парижа, ах, какая стильная вещь! Явно намекая, что неплохо бы эту «стильную вещь» отдать ей. Леля тогда мамулиных намеков предпочла не услышать — серый «слон» ей и самой очень нравился. Потому сейчас, раз уж все равно разговор в эту сторону свернул, она упрямо повторила:

— Ты — чисто случайно — не забирала наш фотоальбом? Да или нет?

Екатерина Александровна всплеснула руками, изображая глубину своего душевного потрясения:

— Ты мне зубы не заговаривай! Альбом какой-то приплела! Что вообще с тобой происходит? Гулять собралась… Звонит кто-то, а ты скрываешь… Да ты не любовника ли завела? Как тебе не стыдно? Мужа еще похоронить не успели, а она…

И тут Леля почувствовала, как внутри поднимается странная темная волна. Или не темная, может, наоборот — светлая? И смывает, смывает, смывает весь мусор. И как будто тут уже не Леля, а кто-то другой…

— Мам, — сухо сказал этот другой. — Ключи верни.

— Что?! Какие… Да что ты… Ты как с матерью разговариваешь?

Леля хотела было сказать, что ей сорок с лишним лет и она давно уже взрослая женщина, но поняла, что это — опять все те же оправдания. Потому просто повторила, без всякого выражения, как робот:

— Ключи верни.

Мамуля, кажется, опешила от этой — незнакомой — Лели. А может, надеялась, что ей послышалось, или ждала, что дочь сейчас испугается и начнет извиняться? Копалась в сумочке и в карманах — искала. Хотя чего там искать, ключи она всегда держала в одном и том же сумочном кармашке. А извиняться Леля точно не собиралась. Забрать у мамули ключи надо было еще месяц назад.

Осознав, что извинений не последует, мамуля оскорбилась:

— Может, и за квартиру платить потребуешь? Так я…

— Не потребую, — перебила Леля. Ей надоела эта бессмысленная перепалка. И в то же время было истинным наслаждением почувствовать себя наконец — свободной.

— Бог тебя накажет, — торжественно провозгласила Екатерина Александровна, выплывая из квартиры. — Твои дети даже на твои похороны не придут!

— Мне тогда все равно будет, — улыбнулась Леля.

— Помирать станешь, воды никто не подаст!

Патетика момента оказалась смазанной: в дверь, которую мамуля, произнося свои торжественные обвинения, держала приоткрытой, ввалилась шумная развеселая компания. Казалось, их очень много, хотя — Леля обвела ребят глазами — на самом деле гостей было всего пятеро: Ульянка, ее вечная подружка Мия и трое мальчиков. Леля нахмурилась, припоминая. Нет, этих она вроде не знает.

Разве только вон того, что сразу привалился к дверному косяку, высоченного, плечистого, хотя и довольно костлявого. Белесые волосы висят по сторонам грубоватого, точно топором вырубленного лица. Если бы его из джинсов и яркой оранжево-зеленой ветровки переодеть во что-нибудь домотканое, получился бы чистый викинг! Впрочем, на черной футболке, видневшейся под распахнутой ветровкой, красовалась свирепого вида голова в рогатом скандинавском шлеме. Так что вполне викинг, неожиданно весело подумала Леля. Его вроде бы и звали как-то средневеково: Конрад или как-то в этом духе.