Три цвета любви - Олег Юрьевич Рой (2020)

Уже через полчаса Алик принялся ей звонить. Первые вызовы Леля сбросила (ну сил не было утешать несчастного), потом отправила эсэмэску: «Прости, милый, у меня страшно разболелась голова», — и отключила телефон.

* * *

Ей приснилось Атяшево. Леля шагала по узким тротуарам, выложенным полупрозрачными, неправильной формы плитками, между которыми пробивалась нежная трава с пушистыми метелками, гладила бронзовые фонарные столбы, уступала дорогу важным разноцветным индюкам и удивлялась. Надо же, как тут все необыкновенно благоустроили, покойный Гауди обзавидуется. Может, она ошиблась, сошла не на той станции? Но над прозрачным полукруглым зданием переливались напоминающие северное сияние буквы: АТЯШЕВО. По бокам низкого крыльца сидели две кошки — рыжая и белая с черным ухом. Такие неподвижные, что казались статуями. Но глаза были живые: строгие, внимательные, пристальные…

Проснувшись, она долго лежала, вспоминая эти пристальные и словно бы укоризненные взгляды. Вчерашнее происшествие перестало казаться смешным. Глупая Ульяна! Во-первых, по какому праву она позволяет себе судить Лелю? Хочет, чтобы та в монастырь, что ли, теперь удалилась? На все сорок или сколько там оставшихся лет жизни? Молиться и вспоминать безвременно ушедшего Леньку? Во-вторых, даже если Ульяна так сердита на мать, вполне могла бы держать эти… претензии при себе. Леля только-только начала выныривать из своей беспросветной тоски, из бездонного отчаяния. Ну так радоваться надо. Вон даже Мика тогда говорила: любовника тебе нужно завести, не для чего-то там, просто чтобы отвлечься. А глупенькая Ульяна, видите ли, чувствует себя теперь оскорбленной. Но главное: с какой стати, сердясь на Лелю, унижать Алика? Он-то чем провинился? Тем, что позволил себе влюбиться? И вчера — ему и так досталось! — а Леля его там… бросила. Нехорошо. Немило- сердно.

Бедный мальчик! Надо его чем-то утешить. Чем-нибудь… симпатичным. Мальчики любят дорогие игрушки. Ленька вон любил. Алик — тем более. Что бы такое эдакое для него придумать?

— Дим, какая-то глупость нынче случилась, — говорила она в телефонную трубку два часа спустя. — Что-то с карточкой моей банковской. Представляешь, хотела Алику одну штуку купить, а то вчера… ладно, это не важно… В общем, хотела кое-что купить, а мне говорят «недостаточно средств». Теперь, наверное, в банк придется идти, да? Чтобы карту поменяли? И они ведь не сразу меняют, а сколько-то там дней… такая морока, и вообще некстати. Не знаешь, это как-то побыстрее можно сделать, а?

Дим тут же заявил почему-то, что разговор не телефонный — сиди жди, все объясню лично. Приехал, правда, быстро — и часа не прошло.

— Сядь и слушай.

— Дим, в чем дело? Я не понимаю.

— Ничего, я объясню. Ты вообще представляешь себе свое финансовое положение? Видимо, не задумывалась даже. Собственно, Владлен Осипович уже объяснял, но ты тогда не так чтоб вслушивалась.

— Этот, как его, финансовый поверенный «Геста»? Он что-то про наследство, по-моему, говорил… Я и вправду не помню. Разве что-то… не так?

— Про наследство… — повторил Дим, почему-то усмехнувшись. — Можно и так сказать. Ленька ведь и вправду очень грамотно все сделал, когда… ну, когда Бонд на него наезжать стал.

— Бонд? — переспросила Леля.

— Тот тип, который от тебя подпись требовал. Бондаренко Евгений Викторович, в миру известный как Джеймс Бонд. Из тех немногих, кто из девяностых так толком и не вышел, кроме грубой силы ничего не понимает. Но это уже не важно. Ленька отлично все устроил. Тонкостей я тебе пересказывать не стану, это сложно, но суть в том, что всеми финансами сейчас управляет трастовый фонд.

— Погоди… Но я ведь как-то жила все это время. То есть покупала что-то… И никаких проблем не было…