Безнадежно одинокий король - Генрих VIII и шесть его жен - Джордж Маргарет (2012)

Утренний подъем проходил куда как просто. Достаточно было открыть глаза, слезть с койки и вытащить из сундука одежду — или натянуть вчерашнюю, лежавшую на его крышке. Быстро облегчившись (за палаткой в траншее), мы шли к полевой кухне, которая была приписана к нашей группе палаток. Там нас ждал завтрак из сушеной говядины, черствого хлеба и пива. Иногда, если ночные вылазки в ближайшие деревни проходили успешно, меню приятно разнообразили яйца и курятина. Когда спину согревало приветливое солнце, становилось ясно и светло и на душе. А если с моря дул сильный ветер, мы кутались в шерстяные вещи, каждой частицей тела ощущая приятное тепло. Это тоже доставляло незатейливую радость.

Лишенная церемоний походная жизнь действовала магически, она укрепляла тело и вдохновляла на подвиги. Она также освобождала голову и обостряла работу мысли. Во время осады я одновременно следил за расположением огневых позиций, количеством пороха и снарядов для каждой бомбарды, выбором нужного угла прицела. Вскоре наши усилия увенчались успехом: обнаружив слабое место, мы нанесли прямой удар и пробили славную брешь в стене.

Спустя три дня крепость сдалась, и я с триумфом вошел в ворота.

Горожане ликовали, размахивали букетами и величали меня новым Александром. Тридцать лет назад я верил этому — меня не менее бурно приветствовали после взятия Турне. Теперь я знал цену этому напыщенному обращению к победителю. Кого только не называли именем македонского царя! Величайшим завоевателем провозглашали и Карла, и Франциска. Я с улыбкой махал булонцам, делая вид, что принимаю все за чистую монету. Возможно, я действительно почувствовал себя Александром. Но лишь на одно мгновение.

Булонь оказалась невзрачным городом. Помню, один из советников назвал ее грязной собачьей конурой, и точно, снаружи она выглядела гораздо привлекательнее, чем внутри. За крепостными стенами был тесный лабиринт кривых и грязных улочек. Если кто-то заявит, что Булони присущ особый, как говорят французы, шарм, не верьте ему. Ладно, англичане быстро наведут тут порядок. Обстрел причинил серьезные разрушения, поэтому многое придется заново отстраивать. При этом я позабочусь о том, чтобы строгий английский стиль возобладал над галльским.

В Булони мы провели около дюжины дней, вкушая плоды триумфальной победы. Потом внезапно проснулись дьяволы. Меня опять начали посещать кошмарные видения, как на пиру Валентинова дня. Глаза некоторых людей казались мне красными. И самым ужасным было то, что потом я не всегда мог вспомнить, что делал, говорил или подписывал…

Проклятые призраки! Почему они вернулись ко мне именно сейчас? Я считал, что мои временные затмения явились следствием казни… мне не хочется писать ее имя. Но почему теперь, под чистыми небесами Франции, когда я пребывал в редком довольстве и согласии с самим собой…

* * *

Кейт присылала мне ободряющие письма:

Несмотря на то что рано еще говорить о разлуке, поскольку дней с отъезда Вашего величества прошло не много, мое сердце так стремится к Вам, любимому и желанному моей душе повелителю, что единственной моей отрадой стали Ваши письма. Наше расставание кажется мне бесконечно и невыносимо долгим, и мне хотелось бы узнать обо всем, что происходит с Вашим величеством со времени нашего прощания; ведь Ваше благополучие волнует меня гораздо больше собственного, и я неизменно и усердно молюсь о Вашем здоровье. И хотя военный поход вызван делами огромной важности, из-за них Вы подвергаете себя многим лишениям, поэтому чувства любви и привязанности вынуждают меня молиться о Вашем скорейшем возвращении.