Милое дитя - Роми Хаусманн (2021)

– Не смейте, – произносит Маттиас Бек, стиснув зубы; вероятно, от боли.

Рогнер пожимает плечами – не равнодушно, скорее как человек, который рассказал историю и теперь раздумывает, что бы еще добавить.

На кухне вновь воцаряется тишина, но вскоре она прерывается странными, прерывистыми звуками, похожими на икоту. Наши взоры обращаются к Ханне, которая тихонько всхлипывает.

– Ханна до сих пор думает, что это из-за нее, – поясняет Рогнер и встает со стула. – Потому что невзлюбила малышку. А ведь она просто не сумела приспособиться к новым обстоятельствам.

Я наблюдаю, как он обходит стол и целует Ханну в макушку.

– Ты не виновата в том, что Сара заболела. Ты ни в чем не виновата, родная.

Маттиас Бек начинает прерывисто дышать. Такое непросто вынести, но, по всей видимости, это она и есть. Любовь. Пусть извращенная и превратно истолкованная, но все-таки это любовь. Любовь, которая движет нами. Которая превращает нас в монстров, каждого на свой лад.

– Ларс, – обращаюсь я к Рогнеру и сдерживаю рвотный позыв.

Вот как его зовут: Ларс. И я впервые обращаюсь к нему по имени.

Кирстен пытается удержать меня, хватает за предплечье. Шепчет:

– Ясси, нет.

Стряхиваю ее руку и поднимаюсь. Рогнера привела сюда любовь. Любовь к своей семье. Я стою. Трясутся колени, но я стою. Он не пытается остановить меня. Даже не шевелится. Просто смотрит. Делаю первый неуверенный шаг. Рогнер не двигается. Еще шаг.

– Я хочу домой.

– Не пытайся, Ясмин, – усмехается он. – Ты знаешь, что все кончено.

Качаю головой.

– Если б все было кончено, ты не пришел бы. И уж точно не привел бы сюда Ханну. Ты хотел, чтобы Лена наконец-то взяла на себя ответственность. Но ты тоже в ответе, Ларс. За детей, за меня. Ханна хочет, чтобы мы вновь стали семьей. Не так ли, Ханна?

Он бросает взгляд на дочь. Ханна робко кивает.

Касаюсь бедром столешницы. Еще два-три шага, и я окажусь прямо перед ним.

– Я тоже хочу, чтобы мы были семьей.

Рогнер прищуривается.

– Жалкая попытка, Ясмин.

Но даже теперь не пытается остановить меня. Я понимаю, что оказалась права. Это любовь.

Всего шаг.

И стоит лишь протянуть руку.

– В больнице сказали, что я беременна.

Рогнер склоняет голову набок. Сверлит меня взглядом. Он – лучший журналист в стране и видит, когда ему лгут. Это действительно так. Но когда он открывает рот, чтобы изобличить меня, из его горла вырывается лишь сдавленный хрип.

Бедро давит столешницу.

Остается протянуть руку к стойке для ножей.

Глаза, исполненные надежды, прикованы к моим. Надежда ослепляет его, всегда ослепляла.

Его губы плотно сжаты, зрачки сверкают. В глазах недоумение. И – резкая, режущая боль в животе. Ларс Рогнер уже вовсе не так гениален. И уже не Бог. Обычный человек, как и все мы, со своими надеждами, готовый воспользоваться даже призрачной возможностью.

За спиной воцаряется хаос. Кирстен вскрикивает, Маттиас Бек ревет.

Нам нет до них дела.

Этот момент создан только для нас двоих. Момент, когда я вгоняю нож ему в живот. Острый, разрезающий все, даже мясо.

Маттиас

– Нет!

Я подползаю к Рогнеру, уже лежащему на полу. Он еще дышит, хоть и слабо.

– Скажите, где Лена!

Зажимаю рукой то место, где сквозь белую рубашку проступает и стремительно расползается красное пятно.

– Прошу, – умоляю я.

Рогнер хрипит.

– Вызовите «Скорую»! – кричу я, обращаясь к Ясмин Грасс. Та стоит, с ножом руке, у неподвижного тела, словно парализованная, и смотрит на него. – Я обещал жене, что верну нашу дочь домой!

На бескровном лице Рогнера играет слабая улыбка.

– Вы тоже отец, поймите меня.

Его дыхание прерывается, веки начинают дрожать.

Я отнимаю руку от его живота.

Он прав, я не справился.

Кто-то касается моего плеча. Подруга Ясмин Грасс.

– Не трогайте меня! – рявкаю я.