Милое дитя - Роми Хаусманн (2021)

За дверью довольно темно. Деревья чернеют во мраке, и ветки как скрюченные пальцы чудищ. Мама кричит:

– Не поймаете!

У меня под ногами хрустят сучья, и у мамы тоже. Поэтому я знаю, в каком направлении бежать, хоть и не вижу ее в темноте. Только изредка, когда деревья расступаются, я успеваю заметить подол ее красивого белого платья, как оно отливает в сиянии луны.

Внезапно вспыхивает свет, такой желтый, словно струится яркий поток. Впереди чернеют деревья, и между ними я вижу силуэт мамы, тоже черный. Она вытягивает руки, точно ангел, готовый взмыть к небу. Потом что-то громко ударяется, и я замираю. Так ощущается испуг. Маму теперь не видно, только поток желтого света. Дальше я передвигаюсь мышиным шагом. Свет становится ярче, и приходится закрываться ладонью, потому что глаза начинают слезиться. Я раздвигаю ветки, и пока деревья не расступаются, и я оказываюсь у дороги. Мама лежит перед машиной. В свете фар я различаю ее лицо. У нее закрыты глаза.

Позади с треском ломается ветка. Я оборачиваюсь и вижу папу. Он пробегает мимо, выскакивает на дорогу, к маме, и кричит:

– Попалась!

И смеется:

– Ха-ха!

Мама открывает глаза и тоже смеется.

– Так нечестно, вас двое!

Она протягивает папе руки. Папа помогает ей подняться и вытирает лицо от красной пакости.

– Теперь твоя очередь, Ханна, – говорит мне папа. – Уж ты постарайся.

Я взвизгиваю и разворачиваюсь, готовая убежать обратно в лес. Делаю пару шагов, но что-то дергает меня за рукав. Это сестра Рут, тянет меня за толстое дерево и говорит:

– Здесь тебя никто не найдет, Ханна…

– …Ханна?

Лес рассеивается, и остается только лицо сестры Рут, совсем рядом с моим лицом.

– Ханна, – говорит она. – Просыпайся, Ханна.

Зеваю и моргаю несколько раз.

Я вовсе не в лесу, а в комнате отдыха, лежу в кровати.

– Просыпайся, Ханна, – повторяет сестра Рут.

– Теперь можно к маме? – спрашиваю я, и голос у меня все еще усталый и хриплый от сна.

Сестра Рут сначала ничего не говорит, но потом спрашивает, хорошо ли мне спалось.

Я отвечаю:

– Да, и мне приснился сон.

– Хороший?

Я киваю.

Сестра Рут улыбается по-дурацки, вполовину. И я понимаю, что что-то не так.

– С мамой все хорошо?

Теперь сестра Рут смотрит в пол.

– Я должна отвести тебя к доктору Хамштедт.

Сначала я не соображу, кто это, но потом вспоминаю. Высокая, худая женщина с темными короткими волосами, которая приходила вместе с полицейским. Доктор, которая позабыла надеть халат.

Я хочу спросить, для чего мне идти к ней, но сестра Рут меня опережает:

– Но тебе можно попрощаться.

Ясмин

Доктор Швиндт пришел, невзирая на хаос в начале смены. Даже я признавала необходимость этого.

– Это не я! Я этого не делала! – кричала я, раскидывая руки.

При этом случайно сорвала трубки капельниц, чего случаться не должно было, но случилось – как случилось многое другое, хоть и не должно было случиться. Никогда не должно было…

– Сделайте медленный вдох, фрау Грасс, – говорит доктор Швиндт и делает ударение на моем имени, словно в этом заключена некая ценность.

Кардиограф замолкает, и доктор Швиндт вынужден заново его включить.

– Техника, – комментирует он лаконично, нажимая необходимые кнопки. Мне кажется, аппарат просто устал от меня и моего непредсказуемого пульса, который зависит от моего настроения.

– Вы почувствуете некоторую слабость, – объясняет доктор Швиндт, когда кардиограф оживает.

Я решила, что он мне нравится, хотя бы потому, что в тот момент чувствовала себя такой одинокой, и никого не было рядом. Это пожилой господин, с ухоженной бородой и в очках со стеклами в форме полумесяца. Хотелось, чтобы здесь оказался мой отец. Или кто угодно другой.

– Возможно, вы ощутите онемение в руках и ногах. Но это нормально, и беспокоиться не о чем, слышите?