Милое дитя - Роми Хаусманн (2021)

Иногда я лежу ночами в кровати, и мне не хватает моего звездного неба. Я протягиваю руку, тянусь к потолку, и мне грустно оттого, что не могу коснуться звезд. Представляю, как мама берет мою руку и ведет мой указательный палец от одной звезды к другой, соединяя их невидимыми линиями. Она объясняет:

– Это самое известное созвездие, Большой Ковш, – и улыбается мне.

Я улыбаюсь в ответ, хотя читала в толстой книге, где на все есть ответ, что это вовсе не самостоятельное созвездие, а просто семь самых ярких звезд в составе созвездия Большой Медведицы. Когда я думаю об этом, о звездах и маме, сердце гложет тоска.

Мне совсем не нравится в детской больнице. Я скучаю по семье, и мне не хватает Фройляйн Тинки с ее чудными лапками и мягкой шерсткой.

Мне не нравится моя комната. Потолок слишком высоко, и я не могу дотронуться до него, как бы ни тянула руку. Там нет звезд. И от первого в моей жизни настоящего окна мало толку, потому что мне нельзя поднимать жалюзи. Я бросила в него стулом, но это лишь породило шум. И неприятности. Фрау Хамштедт по-прежнему утверждает, что она доктор, хотя я до сих пор ни разу не видела ее в халате. Она здесь главная. Я говорила ей, что я здорова и не должна находиться в больнице, и все равно меня не отпускают домой. Я не могу даже сходить в туалет, когда приходит время, и меня постоянно просят рассказать о том, что меня пугает. Но меня ничего не пугает, мне просто здесь не нравится. И только поэтому мне не хочется ждать, а хочется поскорее вернуться домой. Когда я говорю об этом, фрау Хамштедт произносит лишь: «Ханна», – таким странным тоном, будто я не совсем разумна.

Но я нормально соображаю! И ничего меня не пугает. Здесь есть ребенок; вот он иногда пугается вплоть до приступов. Например, во время обеда: сидит себе совершенно спокойно, а через минуту сметает еду перед собой и бьется головой об стол, пока кто-нибудь не вмешается. А я украдкой считаю удары. Его рекорд – двенадцать раз. Я спросила фрау Хамштедт, почему он так делает, и она ответила, что это называется посттравматическим стрессовым расстройством. Такое бывает, если доводится пережить что-то плохое, так она объяснила. Как невидимая рана, которая долго заживает.

Впрочем, я сомневаюсь, что они как-то помогают этому мальчику. Просто наклеивают ему пластырь на лоб, дают синих таблеток и отправляют рисовать. Он постоянно рисует черные каракули, хотя я тысячу раз говорила ему: «Йонатан, нельзя так ужасно рисовать. Ты должен приложить хоть немного стараний». Всегда нужно прилагать старания, во всем.

Но мальчик только таращится на меня тем странным взглядом, какой бывает у него после тех синих таблеток. И тогда я думаю: это уже не Йонатан. Это не мой брат. Это фрау Хамштедт со своими санитарами его загубили.

Я должна выбраться отсюда. Это никакая не детская больница. Все вокруг только говорят так, но это неправда. Все, что они говорят, – ложь. Они – обманщики и плохие люди. И это ужасное место.

Мой дедушка думает так же. Он навещает меня каждый день и даже ходит со мной по врачам. Мы уже ходили вместе к зубному врачу, и тот подарил мне наклейку-звездочку за то, что у меня такие хорошие зубы. А другие врачи сказали, что мне нужно много витамина D. Витамин D очень важен для роста, и он вырабатывается при солнечном свете. Но при этом мне нельзя открывать жалюзи у себя в комнате. Я спросила почему, но мне только и ответили, что «все непросто».

А на самом деле все проще некуда. И дедушка мне все доходчиво объяснил.

– Твои глаза должны постепенно привыкнуть к свету, Ханна. Иначе может отслоиться сетчатка.