Поэтому фрау Бар-Лев забирает мою почту только в те дни, когда сама вынуждена выйти из дома, за покупками или к врачу. И не предпринимает без необходимости походы на первый этаж, где расположены почтовые ящики. Вернее сказать, не делает лишних усилий только ради меня.

– Заметила, что ваш почтовый ящик битком набит, вот и подумала…

– Я вас раньше здесь не видела, – заключаю я.

– Меня? Это да, я вас тоже еще не встречала. Я живу тут всего пару недель.

– Напротив фрау Бар-Лев?

– Да. – Она кивает и снова улыбается.

– Но там проживает семья.

– Хильднеры. Они съехали.

– Этого я не знала…

– Ну вот.

Она пожимает плечами. От этого движения почта сыплется на пол.

– А, черт. – Женщина смеется и протягивает мне кастрюльку. Я забираю ее и наблюдаю, как Майя опускается на корточки, чтобы собрать почту.

– Да уж, рук на все не хватает. – Она хихикает.

– Секунду, – говорю я и отступаю за дверь, чтобы поставить кастрюльку на комод и помочь ей.

– Да я уже всё. – Она протягивает мне конверты и буклеты сквозь щель. – Да, и фрау Бар-Лев сказала, чтобы я забрала посуду за прошлые дни.

Я вспоминаю о кастрюльке, в которой был гуляш. И жаропрочную форму с картофельной запеканкой, и миску с салатом, оставленные под дверью, на коврике. Хотя надпись «Добро пожаловать» на нем уже неактуальна. Я снова подступаю к приоткрытой двери. Майя все еще улыбается.

– Простите, – я заставляю себя улыбнуться, – у меня пока руки не дошли помыть…

– Да я сама могу перемыть, просто отдайте мне все.

Мне представляется, как я мечусь по кухне, пристыженно соскребая остатки еды в мусорное ведро, а входная дверь открыта нараспашку, и в проеме стоит посторонняя женщина, якобы пришедшая по просьбе фрау Бар-Лев… И теперь ей открыт доступ в мою квартиру… Я чувствую, как накатывает легкая паника, абсурдная, но не подвластная разуму и логике. Майя принесла мне еды и хочет забрать посуду. Что ей нужно в моей квартире? Что она может мне сделать?

Я лихорадочно соображаю, однако на ум не приходит благовидного предлога, чтобы закрыть дверь перед ее носом, пока Майя дожидалась бы меня. И причин стоять здесь, как идиотка, тоже нет.

– Даже не знаю. Грязную посуду…

– Да ничего страшного, серьезно.

Майя улыбается. Фрау Бар-Лев прислала ее, чтобы я не умерла с голоду. Нет причин стоять перед ней, подобно той, кем я быть зареклась: несчастной жертвой, травмированной на всю оставшуюся жизнь, которая во всех и вся чует угрозу. Довольно и того, что я никак не заставлю себя пригласить новую соседку войти, пока собираю грязную посуду. Раньше, когда Кирстен еще жила здесь, у нас постоянно бывали люди, которых мы едва знали. Их просто приводили с собой другие, которые так же, как и мы, любили повеселиться. «Десяток человек – еще не вечеринка», – говорила Кирстен и смеялась.

«Добро пожаловать» – из прошлой жизни.

Я решительно киваю, поворачиваюсь, как на поводке, и спешу на кухню.

Дверь в квартиру открыта нараспашку.

Сердце колотится где-то в глотке. Я торопливо складываю жаропрочную форму и маленькую кастрюльку в большую салатницу. На стенках уличительным узором засохли потеки майонеза. Как я докатилась до того, что пожилая женщина готовит для меня, а я не удосуживаюсь даже помыть ее посуду? Тебе должно быть стыдно, Лена. У тебя вообще есть манеры? Где-то еще должен быть контейнер. Я проворачиваюсь вокруг своей оси. Носки скользят по кафельному полу, и я хватаюсь за край столешницы. Входная дверь открыта нараспашку. Майя, которую я прежде никогда не видела. Которая, по ее же словам, недавно сюда заехала. И ее голос:

– Как вы там, фрау Грасс? Вам помочь?

– Нет-нет! – кричу я.