Траектория полета - Карен Уайт (2019)

В неподвижном, тяжелом от влаги воздухе пот, покрывающий мою кожу, даже не успевал испариться. Как только мы закончили обыскивать каждый закуток на чердаке нашего дома, я отправилась посмотреть чердак Марлен – на всякий случай, вдруг чашка попала туда. После смерти бабушки дедушка решил, что будет легче пережить горе, если он уберет из дома все, что о ней напоминало. Мне тогда удалось спасти только парочку ее находок с распродаж, перед тем как их унесли на чердак Марлен, где они и лежат до сих пор.

Среди вещей, избежавших изгнания, было несколько бабушкиных картин – потому что, как сказал дедушка, ни Берди, ни Мейси, ни я не сможем нарисовать ничего взамен. Он прав, поэтому слышать такое ничуть не обидно.

– Ты заглянула во все шкафы в доме? – спросила Марлен.

– Почти. Мы не трогали мебель в спальнях, но вряд ли чашка там. И потом, Мейси сказала, что они с дедом там уже смотрели. Я, конечно, проверю эти шкафы еще раз, однако надежды мало.

Я допила пиво и поставила пустую бутылку рядом с собой. Марлен тут же протянула мне еще одну.

– Ты заслужила и за руль садиться не собираешься. Ты, наверное, здорово устала и жутко разочарована?

Не споря, я взяла бутылку и сорвала с нее крышку.

– Зачем я вообще приехала? Я должна была понимать, что найти чашку будет невозможно. Слишком много времени прошло. Полагаю, бабушка обнаружила ее на блошином рынке, а Берди сохранила на память о матери. Я так и думала, что она попросила меня сохранить секрет, чтобы спрятать ее от дедушки. Он же все выбрасывал.

– Да, наверное, – кивнула Марлен, отпивая из своей бутылки.

Я прихлопнула комара на голом животе. У Марлен я переоделась в джинсовые шорты и короткую майку, прежде чем пойти на чердак. Такое я обычно не ношу на людях, для чердака же наряд вполне годился.

– Когда Джеймс впервые показал мне свою чашку с блюдцем, я была почти уверена, что на ней тот же рисунок. Мне просто нужно было его увидеть своими глазами. Я горжусь умением дать точную оценку и не хотела ошибиться ни на чуточку. – Я вытянула ноги перед собой, опираясь локтями о верхнюю ступеньку. – И все-таки зачем я приехала?

– Ты хочешь, чтобы я ответила?

Я отпила из бутылки.

– Да нет…

– Найдешь ты чашку или нет, выяснится или нет, кто был тот человек в дедушкином грузовике, ты не можешь уехать, пока не закончишь кое-какие дела.

– Конечно, могу.

– Но не уедешь. Ты похожа на своего отца – то же упрямство. Ты искала повод приехать, чтобы не выглядеть при этом просительницей. Ну вот, ты здесь. Что собираешься делать дальше?

Я подтянула ноги и положила подбородок на колени, подбирая слова для ответа. Выпитое пиво мешало схватить ускользающие мысли. Я смотрела на закатное небо, на бледные очертания облаков, однако видела лишь осколки разбитого фарфора.

– Ничего не изменилось. Между мной, Мейси и Берди. Я пробовала, правда. Но я не могу заставить людей измениться. И я скучаю по своей работе, по своему дому. По своей коллекции.

– В одном ты права, дорогая. Ты не можешь заставить людей измениться…

Она устремила на меня многозначительный взгляд, а я вновь посмотрела на небо над нами, на плавающие в нем осколки фарфора, которые, казалось, пытались сложиться в гигантский пазл.

Я глубоко вздохнула.

– Сегодня я уже сказала себе, что если не найду суповую чашку, то это будет знак, что пора собирать вещички и ехать домой.

– А что с Бекки?

Слова причинили боль, пусть и смягченную алкоголем.

– А что с ней?

Пару секунд Марлен молчала.

– Я видела Бекки, когда заезжала. Она так сильно напоминает тебя в ее возрасте – так же грызет ногти и все такое. Такое впечатление, что на ее маленьких плечиках лежит огромная тяжесть. От детей невозможно ничего утаить. Они могут не знать, в чем дело, но чувствуют, когда что-то не так. Это видно и по ее речи.

Марлен похлопала меня по плечу и стала собирать со ступенек опустевшие бутылки.