Траектория полета - Карен Уайт (2019)

Мейси встретила взгляд Джорджии, и ее щеки порозовели. Она ощутила себя маленькой девочкой, которую только что застали за издевательством над сестрой на детской площадке. Чтобы чем-то занять себя, она убрала со стола свечи и фруктовую чашу и сдвинула книги к центру, чтобы до них было удобно дотянуться с любого места. Затем села напротив Джеймса и выжидательно посмотрела на сестру.

– Так, давайте продолжим. Чем раньше начнем, тем скорее закончим.

Джорджия молча села между Мейси и Джеймсом и положила каждому по книге. Увидев, как она выставляет перед собой расколотое блюдце, склеенное скотчем, Мейси невольно поморщилась, вспомнив, как оно разбилось, а также то, как звук бьющейся посуды расстраивал Джорджию в детстве. Казалось, даже тогда Джорджия была склонна винить себя за любые происшествия – за чашку, соскользнувшую с блюдца, или дверь, хлопнувшую о стену. Или за смерть отца, выстрелившего себе в голову из-за того, что не мог жить без ее матери.

Пытаясь прогнать мысли, способные смягчить ее отношение к Джорджии, заставить ее забыть, что сестра взяла на себя вину за одно – последнее – преступление, Мейси посмотрела на лежащую перед ней книгу и вслух прочла заголовок:

– Арлен Шлейгер. «Двести узоров хэвилендского фарфора». Звучит интригующе.

– На самом деле очень интересно. Джеймсу я уже рассказывала, но повторю для тебя. – Джорджия как-то умудрилась произнести это без тени самодовольства. – Хэвиленды были американцами. Они построили фарфоровые фабрики в районе Лиможа во Франции, потому что там находилось месторождение белой каолиновой глины, необходимой для производства прочного ярко-белого фарфора. Семья Хэвилендов достигла большого успеха. Они даже разработали особый узор для Белого дома при Линкольне. Хэвилендский лимож и в наши дни очень популярен и часто появляется в списках подарков на свадьбу.

Джорджия с энтузиазмом улыбнулась, и Мейси представила сестру перед группой коллекционеров или инвесторов, слушающих ее с неотрывным вниманием. Она ощутила внезапный прилив гордости, словно испытывала гордость за себя. Как в детстве, когда любая обида, любая радость делились на двоих. И любая отравленная стрела убивала каждую из них.

Джорджия продолжала:

– Большинство покупателей считает хэвилендский лимож французским, но, как видите, это не так. И, что интересно, в начале девятнадцатого века успех хэвилендского фарфора побудил других членов семьи открыть конкурирующие фабрики. Совершенно новый уровень «соперничества между братьями и сестрами», верно?

Мейси вздохнула.

– Здесь много книг, а мне нужно вернуться на работу в понедельник. Ты можешь просто объяснить, что искать?

– Да, конечно. Вчера я просила Джеймса искать в каталогах такой же рисунок, как на его сервизе, и хочу, чтобы он пока продолжал это делать. А ты будешь искать в другом месте. Я почти уверена, что точно определила бланк – так называют форму посуды. Я считаю, что это бланк номер одиннадцать, выпущенный заводом «Хэвиленд и Ко» во второй половине девятнадцатого века. Если мы будем на сто процентов уверены, что так оно и есть, станет ясен примерный временной период, а значит, и номера узоров, которые нам нужны.

– Хвала небесам за помощь, – пробормотала Мейси.

Подняв глаза, она увидела, как Джеймс и Джорджия смотрят на нее, и вновь почувствовала себя маленькой и жалкой. Масштаб знаний Джорджии, ее компетентность странно беспокоили Мейси. Как будто Джорджия должна была провести эти десять лет, нося власяницу и брея голову, вместо того, чтобы найти себя в деле, которое ей не только подходило, но в котором она пользовалась уважением. Мейси словно услышала свое подростковое нытье «Нечестно!» и невольно поморщилась.

– Прости. Мне надо забрать Бекки с тенниса в одиннадцать, а потом поехать навестить дедушку.

– Можно я заеду за ней? – спросила Джорджия так торопливо, как будто хотела произнести эти слова прежде, чем разум успеет ее остановить.