Путь Воина - Вероника Мелан (2016)

Курить ей теперь и то хотелось лишь в теории — не поднимется на верхний этаж на перетруженных ногах, попросту не сможет.

В дверь кельи постучали как раз тогда, когда она решила, что пора начинать себя жалеть.

* * *

Фигура Мастера Шицу благословенно покоилась на коврике между двумя чашами с воткнутыми в песочный наполнитель курящимися благовониями. Старец опять сидел в неудобной позе со скрещенными ногами и, кажется, чувствовал себя превосходно. Кивнул, когда Лин вошла и кое-как уселась напротив, сверкнул глазами, принялся ждать начала беседы — задавай, мол, вопросы, странница.

А у странницы ноль вопросов — вакуум в голове. Это с утра их был миллион, а после пробежки, купания и ползания на пузе не осталось ни одного. Нет, один. Его Белинда задала, хмурясь и созерцая собственные исцарапанные ладони.

— Зачем так сразу?

Она имела в виду — зачем же нагружать новичка так сразу? А как же подготовительные работы, упражнения для начинающих — как же благоразумный подход к началу тренировок того, кто совершенно не готов?

Шицу, помолчав, ответил, как ей почудилось, совершенно не о том:

— Вопросы рождает смятенный разум. Разум спокойный порождает ответы.

Ее разум походил на пустыню после бури — тихий, блеклый, монотонный.

Она не смотрела на Мастера, Мастер не смотрел на нее:

— Мысли ведают о беспокойстве, беспокойство о страхе. В страхе ни слепому, ни зрячему не видно дороги. Пребывай в тишине, уходи от бесполезных вопрошаний и тогда сможешь двигаться дальше. Только так.

Белинда уже чувствовала, что ее «вопрошания» бесполезны. Рим говорила, что Шицу позволяет задать ученику всего один вопрос в день, и свой она уже задала. Даже ответ получила, вот только полноценно растолковать его не умела — как уходить от мыслей? Разве от них кто-то спасся? Прогонишь одну, и на ее место, как муха на теплое дерьмо, тут же сядет другая.

Они молчали долго; ее не гнали, но и к беседе не поощряли. Пора было уходить, а она, кажется, снова провалилась.

— Когда я могу приходить к Вам, Мастер?

Почти черные глаза взглянули на нее ровно и безмятежно:

— Когда почуешь в том нужду.

— Хорошо. Спасибо.

Поднимаясь с ковра, Лин наверняка знала одно: ужин она в себя затолкнет, даже если не появится аппетит. А после будет спать. И плевать, что к тому времени даже солнце за горизонт не зайдет.

Лапша с рыбой. Глиняные миски, тихие послушники по бокам от нее. Краснолицый повар; закат за высокими стенами — зачем она здесь? Почему до сих пор не ушла? Она может зажить обычной жизнью — ее никто и ничего не держит…

«Вопросы задает разум смятенный».

Ей не рады в комнате; на нее наплевать всем, кто ходит по коридорам. А завтра снова будет тяжело — зачем?

Лин смотрела на рыбу, наткнутую на вилку, ковырялась в лапше и старалась не думать. Может, Шицу прав, и однажды она все поймет?

Прелесть «дыры в стене» заключалась в том, что через нее в келью проникало мало света, и, если отвернуться и закрыть глаза, казалось, что уже ночь.

Казалось бы. Если бы с кем-то незнакомым через порог не переругивалась Рим. Кажется, ее о чем-то просили, а та недовольно препиралась.

Белинда делала вид, что никого не слышит: ее до состояния довольной амебы устраивала мнимая глухота и горизонтальное положение собственного тела.

Интересно, что бы она чувствовала, если бы сегодня был не «вечер номер один», а «вечер номер тридцать?» Тогда пришел бы друг-медведь. Сейчас ей не помнилось толком ни его лицо, ни даже то, зачем она просила его назвать свое имя. Человек и человек — чужой ей, как и все здесь.

— Слышь ты, спишь уже? — недобро спросила соседка, забираясь на верхнюю полку.

Лин не ответила — чуяла, что в ответе не нуждались.

— Ну как, достигла уже своего предела или завтра сдашься? Побежишь отсюда с поджатым хвостом.

И откуда столько злости? Подумаешь, поселили вместе.