Еще одна из рода Болейн - Филиппа Грегори (2018)

Мы пили за победу – в это утро и пять дней подряд. Будто гулянье двенадцатой ночи после Рождества вновь вернулось в марте. С крыши замка глядели мы на сигнальные огни, пылающие на дороге к Лондону, темнеющий небосклон над городом отливал алым – повсюду горели костры, и на каждом углу прямо на улице горожане жарили туши быков и овец. Колокола, не умолкая, трезвонили во всю мочь, пока страна праздновала победу над старейшим врагом Англии. Повара готовили нам новые блюда с подходящими к случаю названиями – павлины по-павски, пудинг а-ля Павия, десерт «Карлова услада», бланманже по-испански. Кардинал Уолси приказал отслужить особую торжественную мессу в соборе Святого Павла, да и в каждой церкви Англии пели благодарственные молебны в честь победы при Павии, в честь императора, добывшего эту победу для Англии, – Карла Испанского, любимого племянника королевы Екатерины.

Теперь и вопроса не возникало – кому сидеть по правую руку от короля. Королева шествовала по парадному залу в алом шелке и золоте, голова высоко поднята, на устах легкая улыбка. Она не кичилась тем, что снова на высоте положения. Как и тогда, когда оказалась в немилости, она понимала – такова природа королевского брака. Стояла ли ее звезда высоко или закатывалась за горизонт – гордости она не теряла.

Король опять пылал к ней любовью – в благодарность за победу при Павии. Королева – источник власти над Францией, да и победа нам досталась только благодаря ей. Генрих всегда оставался избалованным ребенком – подари ему желанную игрушку, и он будет пылко любить дарителя.

Однако дарителя любят, пока подарок не наскучит, не сломается, не разонравится. К концу марта появились первые знаки разочарования в Карле Испанском.

План Генриха был прост – разделить Францию между ними двумя, бросив, как кость, остатки герцогу Бурбонскому. Тогда Генрих станет королем Франции не только по имени, но и на деле, вернув себе титул, давным-давно пожалованный ему папой. Но Карл не торопился. Вместо подготовки к приезду Генриха в Париж на коронацию он сам отправился в Рим, где был коронован императором Священной Римской империи. Хуже всего – его не прельщала идея раздела Франции. Он захватил короля Франциска в плен, а теперь хотел отпустить его за выкуп домой во Францию, на тот самый трон, который только что, казалось, уничтожил.

– Бога ради, скажите мне, в чем дело? Почему? – ревел в бешенстве Генрих, глядя на кардинала Уолси.

Даже большинство королевских фаворитов отступили в испуге. Дамы – те вовсе дрожали от страха. Только королева сидела недвижно в кресле у главного стола в парадном зале. Прямо рядом с королем, будто самый могущественный человек в стране не буйствовал в неуправляемой ярости лишь в паре шагов от нее.

– Этот подлый испанский пес хочет нас предать! Зачем ему понадобилось освобождать Франциска? Совсем с ума сошел? – Генрих повернулся к королеве. – Он что, полоумный, твой племянничек? Или затеял двойную игру – хочет получить побольше? Надуть меня вздумал, как твой папаша когда-то надул моего? Получается, у всех испанских монархов в крови низкое предательство? Отвечайте, мадам. Он ведь вам пишет? Что он там написал, ваш племянничек? Хочет отпустить моего злейшего врага? Право, он либо сумасшедший, либо просто дурак.

Екатерина взглянула на кардинала Уолси – не вмешается ли тот, но при таких обстоятельствах какая уж тут дружба. Кардинал не открывал рта и встретил пронзительный, просящий о помощи взгляд королевы с истинно дипломатическим спокойствием.

Оставшись одна, без всякой поддержки, королева повернулась к мужу:

– Мой племянник ничего мне не пишет о своих планах. Мне неизвестно, думает ли он об освобождении Франциска.

– Надеюсь, что нет! – взревел король, наклонившись к ней. – Иначе вы, мадам, будете виновны в измене, если не в чем похуже. Знай вы, что ваш племянник хочет отпустить злейшего врага страны, окажетесь предательницей.

– Я ничего не знаю, – уверенным тоном отвечала королева.