Глаза ее куклы - Екатерина Неволина (2019)

Позже, оставшись одна в ожидании неизвестно чего, я задумалась и попыталась проанализировать ситуацию. Как ни верти, лучшее, что можно сейчас сделать, — это ждать. Я сглупила, когда согласилась пойти в эту клинику. В итоге дедушка, возможно, получил сердечный приступ. Главное — чтобы с ним все было в порядке. Но Ник… У меня складывалось неприятное ощущение, будто Ник меня обманул. Мы шли на консультацию, на обыкновенную консультацию, а я оказалась здесь взаперти. Он сдал меня, поспешив избавиться? Но почему? Какой смысл? В голову лезли слова Кости.

Нет! Я тряхнула головой, чтобы привести мысли в порядок. Не надо пороть горячку и придумывать то, чего нет. Возможно, все получит самое простое объяснение. В конце концов, со мной и вправду что-то не так.

Но не запирать же меня здесь — в этих отвратительно солнечных стенах, с этими до отвращения вежливыми людьми и континентальными завтраками! Я же и вправду сойду с ума!

Я нажала на кнопку.

Заглянула куратор.

— Я должна сидеть здесь в изоляторе? — спросила я.

— Конечно, нет, — Линда покачала головой. — Скоро вам разрешат выходить. У нас есть комната для релаксации, комната творчества, спортивный зал, бассейн и сад. Но дождитесь, пожалуйста, доктора, чтобы он определил, не опасна ли для вас нагрузка.

— Спасибо, вы очень добры. У вас тут просто идеальная забота.

— Мы стараемся.

И она опять не поняла, что я иронизирую.

Через некоторое время ко мне, все так же вежливо постучавшись, вошел высокий светловолосый человек в медицинском халате. Линда представила его как доктора Вейнера. Он не говорил по-русски, поэтому ей приходилось переводить.

Доктор задал мне, наверное, тысячу вопросов медицинского характера — группа крови, резус, аллергии, хронические заболевания и прочее, — но не ответил ни на один из моих.

— Я отвечаю за ваше физическое состояние, — сообщил он, словно укоризненно, затем заставил меня приседать, наклоняться, подпрыгивать, отслеживая при этом пульс, и в конце концов вынес заключение, что не видит пока препятствий для занятий творчеством или тренировок в спортзале, если они входят в мой привычный образ жизни. Если же не входят, их рекомендовалось включить.

Я едва удержалась от стона. Можно подумать, мне сейчас до занятий! Хотя, с другой стороны, это был шанс. Нужно выбраться из этой чертовой комнаты и посмотреть, как здесь все устроено.

— Я могу приступить к тренировке сейчас? — спросила я.

Услышав перевод моего вопроса, доктор Вейнер, кажется, удивился. Наверное, не все новенькие так дружили со спортом. Я бы, может, тоже предпочла сейчас рыдать в подушку… если бы у меня имелся выбор.

— Думаю, вам лучше отдохнуть и приступить к занятиям завтра, — дипломатично предложил он.

— Но если я хочу сегодня? Или это запрещено?

Доктор Вейнер и Линда обменялись короткими репликами. Очевидно, я и впрямь вела себя нехарактерно.

— Не запрещено. Можете тренироваться, — наконец объявила Линда. — Я принесу вам костюм и провожу в зал. Там есть инструктор, он поможет.

Значит, все будет происходить под конвоем. Можно было догадаться, но я разочарованно скрипнула зубами. Разумеется, тихо, чтобы ни Линда, ни доктор не услышали.

— Я могу увидеть главного врача? — сделала я еще одну попытку.

— Нет, сегодня он не принимает, — невозмутимо ответила Линда.

Вскоре мне принесли костюм и оставили одну.

Переодеваясь, я подумала, что все у них неплохо устроено. И требует немалых денег. Это значит, что за меня заплатили. Кто? Немецкое правительство? Я не сильна в международных законах, однако сомнительно, чтобы даже благополучная экономика Германии выдерживала содержание всех русских туристов, не нуждающихся в срочном лечении. Я сама платить, понятно, не собираюсь. Так кто же спонсор происходящего?

Неужели… Но зачем? Зачем он это сделал?